Облачившись во всё белое, я испытывают огромную гордость, когда слышу зрителей в тот момент, как освещение падает на то место, где прямо сейчас стою я. Просунув лодыжку в обруч и приведя его в движение, я вращаюсь, переворачиваюсь и танцую под песню «Completely» в исполнении Jennifer Day. Я обожаю выполнять эту часть моих самых элегантных движений — и когда я замечаю Кингстона, сидящего в первом ряду, и вижу, как он наблюдает за мной, что-то заставляет меня подумать, что он полностью со мной согласен.
Наши взгляды постоянно встречаются, когда я поворачиваюсь лицом к толпе, вплоть до финальных нот, завершающих моё выступление, и пока не гаснет свет, скрывая мой уход со сцены. Шквал аплодисментов оглушает тишину, и я с удовлетворённым видом иду по сцене. Этот волнующий и мощный всплеск адреналина отправляет меня в эйфорию.
С гордо поднятой головой я следую за кулисы, не обращая ни на кого внимания, и налетаю прямо на… Кингстона. Боже, какой же он быстрый.
— Отлично, — простой искренний комплимент контрастирует с его потемневшим взглядом.
Моё и так уже учащённое сердцебиение становится ещё сильнее, и никакое выступление и шквал аплодисментов к этому не причастны. Сейчас это исключительно из-за дальнейшей похвалы, которую он так тщательно пытается скрыть. Я не могу сказать, что вижу в его пристальном взгляде обожание. Но осмелюсь сказать, что он, кажется, почти загипнотизированным?
— Я подумал, что тебе это понадобится.
Он протягивает мне бутылку воды, а затем поднимает полотенце другой рукой и начинает водить им по моей коже. Его прикосновения нежные, пока он скользит им вниз по моей шеи, плечам, верхней части груди — тем частям, что остались неприкрыты костюмом.
— Лучше? — спрашивает он хрипло и сразу же откашливается.
— Да, спасибо, — шепчу в ответ. Я не спрашиваю, что он думает о моём исполнении. Я уже всё знаю. И словно огромный прыщ в день фотосессии на школьный альбом, появляется Клей, разрушая момент — который не похож ни на один, что я когда-либо испытывала в жизни.
— Ты порвала всех, Эхо! — какой ироничный выбор слов. Он поднимает меня и начинает кружить, моё тело напрягается от такого жеста. — Пойдём праздновать!
— Отпусти меня! — я бью его по руке изо всех сил, стараясь найти землю под ногами, но тут же смягчаю тон, когда он ставит меня на ноги. У меня нет желания снова оказаться в его руках, а также нет никаких оснований принимать какие-либо комплименты.
— Спасибо. Но ты же знаешь, я не могу так просто уйти. Мне нужно переодеться и помочь прибраться. Потом я буду праздновать со своей семьёй и остальными исполнителями за обедом, как мы всегда делаем, — я приподнимаю брови, удивляясь, как он мог забыть о нашей традицией, которой мы следуем в течение многих лет. — Ты присоединишься к нам или нет?
Я задаю вопрос Клею, но при этом смотрю на Кингстона, который кивает в ответ.
— Не хочу пропустить его, — отвечает Клей, подходит ко мне ближе и тоже смотрит на Кингстона.
— Здорово! — весело произношу я слово, которое редко использую, немного напрягаясь от витающей в воздухе вражды между этими двумя, до сих пор не понимая причин. Но что-то подсказывает мне, что не стоит лезть в это.
Потому что, если моё подозрение верно и я не просто льщу себе, то я всё равно ничего не смогу сделать в этой ситуации.
Глава 11
В понедельник утром я срываю с себя одежду и захожу в душ так быстро, словно близка к получению олимпийского золота в беге. Затем поворачиваю кран вправо до упора — чем горячее, тем лучше, — и пар быстро заполняет кабинку.
Это прелюдия.
Как бы сильно мне не хотелось помыться, гораздо сильнее я хочу почитать тайное письмо — наш тайный обмен мыслями, принадлежащий только нам.
Но как только стеклянные стены кабинки затуманиваются, никакие слова так и не появляются. В глубинах моего разочарования зарождается безрассудный страх; прямо сейчас в моих глазах не должны стоять слёзы.
Кингстон — запретный плод во многих отношениях: он наш студент по обмену, мой отец его уже предупредил насчёт меня… дата его отъезда уже установлена, и это неизбежно. Так что моё ожидание этих сообщений не только глупое, но и самоубийственное. Потому что чем больше я буду привязываться к ним, тем больнее мне будет, когда эти записки исчезнут навсегда.
Я спешу принять свой успокаивающий душ, ощущая тяжесть в животе от разочарования.
Но когда я выключаю воду и выхожу, всё о чём я думала ранее исчезает, и я испытываю безмерное блаженство.