— Мне нравится всё артистическое: слова, выражения, движения. Я хочу увидеть и вдохнуть куда большую красоту, чем у меня есть сейчас. Я хочу туда, где смогу постигнуть вдохновение.
Я уже готова извиниться за свою болтовню, но прибывает наша еда.
— Э-э, думаю, они забыли добавить сыр, — возмущается Кингстон, и я смеюсь настолько сильно, что начинаю фыркать. Я настолько погрузилась в себя, что и не заметила, как он перестал меня дразнить, или, кажется, забыл об этом на какое-то время.
Это забавно, потому что «Золото Дураков» состоит из шести различных видов сыра, и только дурак подумает, что это золото, а не неизбежное засорение артерии. Но это безумно вкусно.
И он соглашается с этим, потому что после того, как мы оба делаем нашу первую пробу, любые разговоры для нас перестают существовать.
~~~~~
Кингстон откидывается назад, потирая свой живот, и стонет.
— Так вот в чём заключалась твоя угроза надрать мне задницу — набить мой живот до такой степени, что он будет болеть?
— А я тебе говорила не есть третью порцию, — ругаю я.
— Я думал, что это состязание! У тебя было два, так что я должен был тебя побить. Злая ты, Эхо, — он качает головой, — злая.
— Неа. Ты сам психологически настроил себя на это. Я ничего подобного не говорила. А твоё надирание задницы начнётся прямо сейчас.
Я ухмыляюсь и выскальзываю из кабинки, протягивая ему руку, чтобы помочь подняться.
Он отталкивает мою руку и игриво смотрит на меня.
— Я всё ещё в состоянии встать сам.
И он поднимается. Но затем, он становится рядом со мной, находит мою руку и берёт её, сжимая.
— Я готов. Что дальше?
— Следуй за мной, — я дразню его и веду в скрытую шторами комнату, которая находится в задней части пиццерии.
— И красивая соблазнительница ведёт его в приват-комнату, скрытую шторами, но он с радостью следует за ней.
Он обнимает меня, и я оглядываюсь через плечо, обнаруживая у него на лице страстное выражение, которое соответствует его тону в голосе.
— Успокойся, извращенец. Единственное, что ты тут испытаешь… — я отпихиваю его руку и распахиваю шторы, — ярость Эхо, Королевы игровых автоматов!
Мы заходим в комнату, и я смотрю на его лицо. В его глазах отражается изумление, а па губах расплывается широкая улыбка, когда он видит каждую из давно забытых игр, стоящих перед нами: Glava, PAC-Man, Centipede, Joust и Q*bert (мой особый фаворит), а также различные игровые автоматы: воздушный хоккей, Скибол, и — внимание — Замочи крота!
— Выбирай свою погибель, мистер Хоторн, — бросаю вызов. — Я смогу победить тебя в любом состязании, которое ты выберешь.
Я добавляю дьявольский хохот, который, по общему признанию, не оправдывает ожиданий, поскольку звучит больше как Граф из «Улицы Сезам», подсчитывающий сэндвичи с арахисовым маслом и желе, чем что-то, напоминающее зло.
Он берёт меня за обе руки и притягивает к себе, его твёрдая грудь внезапно прижимается к моей. Он наклоняет голову так, что наши лбы соприкасаются, медленно облизывает губу, а затем бормочет:
— Что за приз в конце?
Я сглатываю, — действие, которое должно быть беззвучным, далеко не беззвучное, — пытаясь контролировать хрипотцу в своём ответе.
— Т-там есть счётчик, — тихо отвечаю я, кивая головой, хотя знаю, что его вопрос несёт в себе другой контекст. — Много всего можно купить на выигранные билетики…
Он соблазнительно смеётся.
— У меня нет никакой потребности в резиновых змейках или пластиковых кольцах. Мы ведь можем придумать более интересную награду в качестве победы? — он выгибает брови, умоляя меня глазами согласиться на это.
«Не смей, Эхо».
— Чего ты хочешь? — выдаю я на автомате, отбрасывая своё внутреннее предупреждение на задний план.
— Я хочу танец, только для меня. На твоём месте... возле твоего дерева.
— А если выиграю я?
— Всё, что пожелаешь, Любовь моя.
Что же я желаю? Мне нужно подумать над этим, потому что «Быть брошенной мужчиной шлюшкой и не остаться покинутой» явно выходит за рамки этого соревнования.
А затем меня осеняет: идеальное решение проблемы, которая преследует меня с последнего дня моих младших классов. Желание этого «опыта» до сих пор живёт во мне, но отвращение каждый раз приводит меня в мрачную реальность, когда я начинаю продумывать все возможные варианты.
— Если я выиграю…