— Ах, вот тут мы точно прокатимся! — в голосе Кингстона слышно тревожное волнение, и когда я прослеживаю за его взглядом, всё моё тело деревенеет.
— Нет! — кричу я, несмотря на свою растущую улыбку. — Не смей! Мы перевернётся! Или застрянем там! Или, не знаю… умрём!
Нас начинает трясти ещё сильнее, когда он ускоряется и направляется прямо к огромному крутому холму; кто знает, что нас ждёт на другой стороне.
Теперь у меня грязный рот.
— Ох, чёрт! — я опускаю голову, боясь смотреть, но он убирает одну руку от руля и кладёт её на мою.
— Я держу тебя, — говорит он мне, его глаза искренние.
Я могла бы снова повторить, что предпочитаю, чтобы его глаза были на дороге, а обе руки на руле, но я не против, если мы перевернёмся или разобьёмся… пока он смотрит на меня так, когда мы это делаем.
И вместо того, чтобы вернуть руку, которой касается меня, на руль, Кингстон переплетает наши пальцы, смертельной хваткой цепляясь другой рукой за металлический круг. Я до сих пор ничего не говорю о безопасности и не пытаюсь остановить его. Я крепко удерживаю его за руку, пока мы трясёмся в кабине, поднимаясь на холм, мои глаза широко распахнуты.
Когда мы начинаем спускаться вниз, он убирает руку и возвращает её на руль. «Это хорошая идея», — думаю я, хихикая про себя.
Я слышу, как шины всё быстрее и быстрее безрезультатно вращаются на месте, когда Кингстон давит на педаль газа. Когда ему не удаётся сдвинуть грузовик с места, он одаривает меня взглядом полным отчаянья.
— Похоже, мы застряли.
Я смотрю на него и вопрос: «Да неужели?» — так и вертится на кончике моего языка. Но я не говорю этого, потому что мы оба начинаем смеяться.
— Итак, — говорит он, между попытками отдышаться, — эксперт по внедорожью. Что теперь предлагаешь нам делать?
— Мы могли бы переждать грозу, которая надвигается на нас, будто фиолетовое чудище, или … — я открываю дверь, вдыхая свежий, влажный воздух. — Воспользоваться этим затишьем и найти что-то, что можно подставить под шины как опору. Пошли.
Я выскальзываю из машины.
И приземляюсь на задницу.
Кингстон вылезает, но не падает, и идёт ко мне. Он останавливается, возвышаясь надо мной, качает головой и заливается диким хохотом.
Я предпринимаю несколько попыток встать, но каждая из них не увенчается успехом, что ещё больше забавляет его. И поскольку, по-видимому, у меня так и не получается почувствовать почву под ногами в грязи, я решаю просто сдаться, поэтому ложусь на спину и делаю то, что сделала бы любая униженная девушка: раскидываю руки и ноги в стороны и делаю лучшего грязевого ангела в мире.
Глава 18
— Я не могу зайти в дом в таком виде, — ворчу я. Я вся в засохшей грязи сижу на своей куртке, стараясь ничего не трогать, чтобы не испортить его новый грузовик.
— Могу занести тебя, — усмехается он. — Я просто сниму ботинки, прежде чем зайду внутрь.
В конце концом, перестав смеяться, Кингстон помог мне подняться на ноги… держа себя всё время в вертикальном положении. Ох, я пыталась заставить его сделать грязевых ангелов вместе со мной, но у меня ничего не получилось. Так что я не собираюсь быть побеждённой ещё раз, позволяя ему занести меня внутрь! У меня ещё осталось некое достоинство… где-то под всей этой неразберихой.
— Я сама, — выбираюсь из машины и направляюсь к другой стороне дома, кусочки засохшей грязи осыпаются с моей одежды с каждым движением. — Можешь идти внутрь.
Мой план: раздеться до бюстгальтера и трусиков на заднем дворе, а затем надеть дождевик; и как только я избавляюсь от одного ботинка и носка, струя холодной воды окатывает меня со спины.
— Что за…! — визжу и делаю ошибку, кода поворачиваюсь, предоставляя ему полностью открытую мишень для поливания из шланга. — Ты с ума сошёл!? — я использую одну руку, чтобы закрыть лицо, и иду к нему в надежде убрать шланг.
— Всё будет гораздо проще, если ты просто останешься стоять на месте, — смеётся он, продолжая поливать меня.
— Кингстон, — начинаю я, осознавая, что не знаю его второе имя и есть ли оно у него вообще, — Хоторн! Я убью тебя!
— Почти готово, — отвечает он спокойно, будто поливает цветы или что-то в этом роде.
Ох, да ладно. Я сдаюсь и начинаю медленно вращаться, помогая ему закончить. Слишком поздно предпринимать что-то ещё в этот момент. Мне всё равно не удалось бы забрать у него шланг.
— Ты же понимаешь, что теперь ещё хуже? Плюс ко всему этому, теперь с меня капает вода. И как мне теперь пройти по дому? Просто супер.
Не отвечая, он идёт и выключает воду. Затем просто стоит, застыв на месте, и таращится на меня.
— Что? Теперь будем ждать, пока я высохну?
С озорным блеском во взгляде и удовлетворённой улыбкой на губах, он поднимает обе руки, держа все десять пальцев прямо, и подмигивает.
Что за…?
Я опускаю взгляд туда, куда смотрит он, и смотрю на себя. Моя мокрая рубашка, больше не грязная, теперь полностью прозрачная. И мой кружевной жёлтый бюстгальтер даже не старается скрыть мои затвердевшие соски.
«Вода была холодная — в этом вся причина», — убеждаю я себя.
Чувствую, как румянец охватывает моё лицо и шею, а в некоторых неприличных местах пульсирует. Часть меня — та, которой не существовало, пока не появился Кингстон — хочет остаться здесь и позволить ему вдоволь насмотреться, ожидая его следующего шага и упиваясь предвкушением.
Но обычная Эхо, та, которая осознает, что можно, а что нет, побеждает. Именно поэтому она решает облегчить эту напряжённую ситуацию саркастическим замечанием.
— Да будет тебе, — глумлюсь я, драматично закатывая глаза. — Я тяну на одиннадцать.
Сначала его глаза расширяются от шока. Я и сама удивлена, что сказала это. Но медленно его серые радужки затуманиваются, и сексуальная улыбка расплывется на губах.
— Так и есть, Любовь моя. Так и есть.
Так что мой комментарий вызвал противоположный эффект. Я уже и сама убедилась, что перегнула палку, но желание в его глазах только сбивает моё дыхание.
— Кингстон… — шепчу я, предупреждая нас обоих.
— Точно, — он качает головой, будто пытается очистить её. — Я принесу тебе полотенце.