— И что насчёт лестницы? Это опасно. Расскажи, какие меры предосторожности ты отказываешься предпринимать, чтобы я мог переубедить тебя снова к ним прибегнуть?
Я верчу в руках своё одеяло, уставившись на него, а не на Кингстона.
— У меня был звоночек на двери. Клянусь, Себастьян мог услышать эту вещь, прежде чем тот звонил. Но когда он уехал, я сняла его. Никто не услышит его, кроме моих родителей, а этого точно не произойдёт. И когда я узнала, что ты тут останешься, решила не возвращать его обратно. Я… не хотела, чтобы ты узнал. Чёртов чай. Думаю, я начну удваивать свою дозу.
Он усмехается и трясёт мою руку, чтобы я снова посмотрела на него.
— Нет необходимости в этом. Это происходило не каждую ночь. Думаю, это происходит, потому что некоторые вещи усложнились и тебя это беспокоит.
И…? Я жду, но думаю, он не собирается предложить решение. Так что я отодвигаю эту надежду и реагирую соответственным образом.
— Спасибо за помощь… и ничего больше не говори.
— Эхо, — он придвигается ближе, робко прикасаясь к моей щеке. — Это не должно быть проблемой. Да, отношения между нами немного пошатнулись, но я бы никогда не позволил чему-либо с тобой произойти. И естественно ты никогда не должна в этом сомневаться.
На его лице рассветает улыбка, когда я утыкаюсь лицом в его руку.
— Я не сомневаюсь. Ни на секунду, — признаюсь я, успокаивая его. — Так как ты поживал? — задаю вопрос без какого-либо стеснения. Он знает о моей сокровенной тайне, поэтому нет смысла сейчас скрывать от него что-нибудь ещё. И мне действительно интересно.
— Спроси меня, Любовь моя. Спроси меня, и я отвечу тебе честно.
Мне не послышалась мольба в его словах.
— Ты… ты скучаешь по мне, Кингстон?
— Очень сильно, — отвечает он, словно огромный камень падает с души. Он поднимает свободную руку и прикасается к другой моей щеке, удерживая моё лицо. — Не подумай, что я хам, но я был очень благодарен за этот лунатизм. По крайней мере, я видел тебя... Держал тебя, укладывал в кровать. Несколько раз, я даже думал, что ты просыпалась, шепча моё имя, но нет. Ты говорила во сне — моё имя, — кончики его пальцев нежно скользят по моей коже, и он следует глазами за их движением. — И я пользовался этим — немного несправедливо, я признаю, как и то, что делаю прямо сейчас.
Он внезапно встаёт. Ощущаю холод на щеках от потери его рук, которыми теперь он зарывается в свои волосы.
— Я всегда буду делать так, чтобы ты была в безопасности, Эхо. И если тебе что-нибудь нужно, всё что угодно, — говорит он, его голос становится тише, — дай мне знать. Но это… — он делает паузу, затем качает головой. — Сладких снов, Любовь моя.
Ещё долго, после того, как он уходит, я сижу ошеломлённая, замерев на месте. Никто не сможет поспевать за этой сокрушительной, дезориентирующей, приводящей в ярость игрой туда-и-обратно, в которую он играет.
Кингстон даёт, Кингстон забирает обратно.
Мазохист.
Глава 20
Я направляюсь в павильон, чтобы попрактиковаться — не для «его» танца, хотя я почти довела его до совершенства (под песню «Powerful» исполнительницы Ellie Goulding).
Услышав голос Саванны, я замираю в одном шаге от входа.
Я всегда просила её совместных тренировках, но в ответ слышала только её «слишком занята». Но сегодня, кажется, она взяла инициативу в свои руки, и я больше, чем просто немного удивлена.
Но я рада, что она здесь, так как нам, очевидно, нужно поговорить — не только о вечеринке, но и о её выходках в течение ночи, начиная с обещания не оставлять меня (которое она нарушила ровно через пять шагов после того, как мы вошли в дом) и заканчивая тем, что она пила алкоголь в окружении нетерпеливых парней, которые явно не были моим братом, и которые могли заставить её сделать Бог знает что.
Голос Саванны становится напряжённым, неистовым и пронзительным, и когда я уже собираюсь заглянуть внутрь, чтобы посмотреть, кто ещё там находится, к её визгу внезапно присоединяется голос моей мамы.
Я стою совершенно неподвижно снаружи палатки, чтобы… ну, скажем так, подслушивая.
— С тобой одна нервотрёпка, Саванна Тёрнер! — почему моя мама кричит? — Не могу поверить, что ты пришла сюда, и что у тебя хватило совести заявиться сюда, словно ничего не произошло. Мне было достаточно трудно оставаться по отношению к тебе доброй, учитывая то, что произошло. Но теперь?
— Что теперь? — ох, чёрт, нет. Саванне лучше немного сбавить обороты, и как можно быстрее. Я не собираюсь стоять здесь и слушать, как она общается с моей мамой в подобном тоне. — Ничего не изменилось, Джули. Пожалуйста, вы как вторая мать для меня. Я люблю вашу семью. Почему вы просто не забудете это?
Не забудете что?
Моё дыхание становится рваным, а ноги начинают дрожать, хоть я и не уверена точно, куда ведёт этот разговор. Понимаю, что не должна подслушивать, но ведь никто из них не рассказал мне о том, что я должна знать. И вот я продолжаю стоять, ожидая их следующих слов.
— Саванна — это Келли-Спрингс. Моя фамилия Келли. В конце концов, всё в этом городе становится явным, и в первую очередь попадает к моей семье. Это одно из преимуществ, или, в данном случае, недостатков — наследие. Ты должна была знать, что рано или поздно я бы узнала об этом.
Я ещё никогда не слышала, чтобы голос моей мамы настолько был пропитан ядом.
— Я знала, что вы узнаете рано или поздно! — кричит Саванна. Это уже двойной удар неуважения к моей маме. Девчонка реально испытывает мои пределы. — Себастьян сказал мне, что доверился вам. Сказал, почему вы настояли на том, чтобы он убрался отсюда на некоторое время. Больше похоже на то, что вы специально оттолкнули его от меня, но вы же его мать — кто я такая, чтобы не соглашаться с вами? Но он уехал, так почему же, мы снова ворошим это?
— Потому что ты лгунья, — заявляет моя мама прямо. Я спотыкаюсь, делая шаг назад, потому что её прямота буквально выбивает меня из равновесия. — Мой сын рассказал мне всё — разумеется, всё, что ты ему сказала. И теперь я прекрасно осведомлена о том, что это всё ложь.
— Ч-что вы хотите этим сказать?
Я наклоняюсь ближе, чтобы получше расслышать приглушённый и обрывистый голос Саванны, который означает только то, что моя мама права — она определённо о чём-то недоговаривает. И мамины слова загнали её в угол.
— Моя подруга уверена, что в клинику тебя привёз Клей. Ты рассказала об этом Себастьяну? — спрашивает мама.
Ответ Саванны звучит громко и оборонительно.
— Нет! Но только потому, что я знала, что он не сделает этого, не подержит меня, а мне нужен был кто-то, кто бы отвёз меня! Себастьян хотел сделать всё правильно — встать на ноги и стать тем человеком, которым вы хотели его видеть. Я не могла заставить его… лишить его молодости. Колледжа.
— Ой, да ты что, — я слышу, как мама закатывает глаза — как думаете от кого у меня это? — Подлизываясь, ты от меня ничего не добьёшься, особенно, если за этим скрывается ещё больше лжи. Это была твоя молодость, а не моего сына. Он прекрасно знает свои обязанности.
Следует долгая пауза и тяжёлый вздох, прежде чем мама снова начинает говорить.
— Саванна… Я заботилась о тебе и была готова принять в свою семью, если бы у вас Себастьяном когда-нибудь всё стало гораздо серьёзнее. Так почему же ты не дала нам шанс показать тебе этого? Мы все, и даже Эхо, поддержали бы тебя. Ты не имела права принимать такое решение самостоятельно, не спросив моего сына; твоё тело или нет, он тоже имел право… если только нет ещё одной причины, почему ты не хотела, чтобы он знал.