— Эхо, подожди! — зовёт он меня, когда я срываюсь и бегу в сторону, откуда мы пришли, так быстро, как могу безопасно бежать без обуви, не в состоянии ясно видеть из-за нахлынувших слёз. — Подожди! — требует он снова минуты спустя, немного запыхавшись от попытки догнать меня. — Господи! Чем сильнее я пытаюсь не делать этого, тем хуже становится! Я знаю, что ты хочешь искренности, великих романтических жестов… поэзии и вечное долго и счастливо. Я пытаюсь дать тебе это. И я буду более, чем просто счастлив, дать тебе всё это!
— Хотела, Кингстон, прошедшее время! Я двигаюсь дальше, и тебе нужно сделать то же самое. Это не должно быть сложно. Ты уже делал это прежде.
Он пятится назад, когда мои слова больно и глубоко жалят.
— Нет, не делал. Если бы ты позволила мне объяснить…
Он снова тянется ко мне, но я уклоняюсь от его прикосновения.
— У тебя была уйма времени на объяснение, но ты не сделал этого. Теперь смирись с моими условиями, моими сроками, и я не хочу больше слышать этого!
Его лицо… Боже, словно я отвесила ему пощёчину.
— Почему? — спрашивает он, приглушая упрямство, которое пронзает меня болью до глубины души.
— Потому что, — выдавливаю я сквозь всхлип, — тогда я поверю тебе, а я не могу позволить себе этого.
Я выхватываю свою обувь из его руки и бегу, что есть сил.
Глава 10
Кингстон держится позади, предоставляя мне так необходимое пространство. Он больше не пытается заговорить со мной и идёт достаточно далеко, уважая моё решение, но при этом всё же следит за моей безопасностью, чтобы я не заблудилась.
— Ты в порядке? — сразу спрашивает Нат, как только я возвращаюсь. Её встревоженный взгляд скользит от меня к Кингстону, когда он проходит мимо нас, гордо глядя вперёд.
— Честно? — спрашиваю я, больше не в силах отрицать правду.
Она слегка касается моего локтя.
— Конечно. Я же не могу позволить своей соседке и человеку, который стал мне ЛДН врать мне, правда ведь?
— Лучший друг навеки? — давлюсь словами, которые напоминают мне о том, кем когда-то я считала Саванну. Существуют ли настоящие друзья, с которым ты можешь поделиться самыми сокровенными мыслями? Нат знает о моём прошлом с Кингстоном и никогда не судит меня, только слушает и понимает… наверное, всё таки есть.
Независимо от этого, пора испытать эту возможность снова, потому что спустя всего полтора дня я знаю, что мои отношения с ней похожи на нечто большее, чем просто соседство по комнате.
Я хватаю её за руку и отвожу в сторону, проходя мимо небольшой кафешки и сувенирного магазинчика, прежде чем нахожу лавку и сажусь.
— Я в ужасе, — слова просто выпрыгивают из моего рта, и я опускаю голову на руки.
— Знаю, — задумчиво отвечает она. — Паршиво, что он причинил тебе боль, что ты так сильно влюбилась в парня, который просто уехал, ничего не объяснив.
Она встаёт, и я смотрю вверх.
— От этого мне хочется надрать ему задницу… вот только…
— Только что? — я сажусь, выпрямляя плечи, от чего кажусь выше.
— Вот только я видела, как он всё время смотрит на тебя и…
— Серьёзно? — я подскакиваю на ноги. — Ты принимаешь его сторону?
— Да чёрта с два! — она поднимает руки ладонями вверх. — То, что он сделал — дерьмово. Но я также думаю, что он знает это, и, если ты дашь ему второй шанс, может быть — всего лишь может быть — он докажет тебе, что понял, что потерял, и не облажается снова.
Я отворачиваюсь и впиваюсь зубами в нижнюю губу, ловя взгляд Кингстона, направляющегося с группой в другое кафе. Боль в груди разрастается: мучительная пульсация, игнорировать которую становится всё сложнее.
Я резко поворачиваю голову к Нат, и с болезненной ранимостью и слезами, обжигающими глаза, могу только прошептать:
— Или, может быть, он закончит то, что начал… уйдёт, получив желаемое на своих условиях, и окончательно разрушит меня.
Я разворачиваюсь на пятках и иду к автобусу в одиночестве… По крайне мере, я так думаю. Занимаю своё место и думаю о том, что до отправления примерно час, когда чувствую Натали рядом с собой.
Мы не разговариваем и даже не обмениваемся взглядами. Она здесь, пропускает экскурсию по остальной части Бата, чтобы предложить безмолвную поддержку. Именно то, что мне и нужно от лучшей подруги.
Будучи эмоционально и морально истощена, я решаю пропустить всякую «групповую деятельность», запланированную на вечер. Мне даже удаётся убедить Нат, что всё будет в порядке, если я останусь одна, и требую, чтобы она пошла и провела незабываемую ночь с Бёрком.
Мне не удаётся обмануть её ни на йоту, но она уважает моё личное пространство, о котором я прошу, поэтому заказывает мне начос, — одни из моих любимых, — и, убедившись, что я поем, запрыгивает в душ.
Я сижу у окна с едой, захваченная видами Лондона, и когда Нат заканчивает, погружаюсь в горячую ванну. Вода покалывает кожу самым умиротворительным образом, выталкивая Кингстона подальше из моих мыслей.
— Эй, твой телефон звонит! — кричит Нат через дверь. — Кто-то по имени Себастьян.
— Это мой брат. Ты можешь ответить и сказать ему, что я в порядке?
— Конечно!
— Ни слова про Кингстона! — быстро добавляю я.
— Замётано!
— А потом поторопись и оторвись с Бёрком, пока ночь не закончилась.
Я откидываю голову назад и расслабляюсь. Я верю, что она не проговориться, поэтому закрываю глаза, позволяя горячей воде смыть напряжение внутри меня. У меня на самом деле вырывается короткий смешок от мысли о реакции Себа, если Нат напрямую расскажет ему о нашем путешествии.
И я права, судя по тому, что вскоре слышу её смех из другой комнаты. Могу только представить, что она рассказывает, или выражение лица моего брата, пока он слушает.
К тому времени, как я заканчиваю принимать ванну, моя кожа сморщилась, но я чувствую себя более расслабленной, и Нат уже не висит на телефоне. Она балансирует на краю кровати, надевая туфли и пыхтя.
— Твой братец горячий? Голос у него горячий, — говорит она взволнованно, её голос и лицо стали более оживлёнными, а в движениях появилась нетерпение.
Я стону и падаю на кровать.
— Не для меня, поскольку он мой брат.
— Ты знаешь, что я имею в виду. Другие девушки считают его горячим? — она встаёт, перебрасывая сумочку через плечо.
— Кажется, да.
— Так и знала! — она буквально скачет вперёд. — Это можно сказать по голосу человека.
— О, да неужели? Тогда скажи мне, что говорит мой голос? — мычу я, обнимая подушку и перекатываясь на бок спиной к ней.
— Что твоё бешенство миновало несколько уровней по нескольким разным причинам, и ни одна из них не имеет отношения ко мне.
Она абсолютно права, и тоже это знает. Злорадство слышно в её тоне.
Я уже приняла таблетку, и она должна подействовать с минуты на минуту, поэтому решаю вовлечь её в те минуты разговора, что мне осталось бодрствовать.
— В любом случае, Нат Фрейд, извольте уточнить, — зеваю я.
— Ты злишься на Кингстона из-за того, что произошло в прошлом, бесишься даже больше за то, что он заставляет тебя злиться на него в настоящем, но больше всего, тебя выводит из себя то, что ты не можешь перестать думать том, что он будет присутствовать в твоём будущем.
Она делает паузу, и поскольку мой заряд бодрости ещё на половине, я швыряю подушкой в её всезнающую голову.
— Ну и как я справилась?
— Слишком хорошо. Настолько хорошо, что это раздражает, знаешь ли, — бурчу я. — Дуй к Бёрку, но не задерживайся слишком допоздна. Мы завтра оправляемся в Париж, а это длинная изнурительная поездка на автобусе, и мне не хотелось бы, чтобы стало на одного бурчащего и уставшего члена команды больше.
Она проходит к двери со словами:
— Я планирую проспать всю поездку, так что не жди меня, — я не слышу, как открывается дверь, поэтому поворачиваю голову и вижу, что она стоит рядом с ней, глядя на меня.