— Решать Эхо, — произносит Нат колко, и я стреляю в неё смертоносным взглядом. Я скоро рехнусь от этих двоих.
Но только после того, как поем.
— Звучит хорошо, — соглашаюсь я. — Веди.
Я улыбаюсь и отступаю в сторону, делая жест рукой, чтобы Кингстон проходил вперёд, — что необходимо, раз уж он показывает нам путь.
Глава 11
В то время, когда мы отделились от группы в нашей короткой прогулке на ланч, Нат предположила, мило-премило, что, возможно, я слабовольная — и этот её комментарий до сих пор грызёт меня. Во-первых, если попытка защитить своё сердце, пока ты пытаешься оставаться друзьями с самым невероятным мужчиной в мире, делает тебя слабовольной, то пусть меня закинут в центрифугу и прокрутят на полной мощности.
И во-вторых, этот термин обычно относят к кому-то, кто не только не может принять решение, но и не знает, чего хочет. А я чётко знаю, чего хочу — Кингстона.
Просто, к сожалению, так получилось, что он продемонстрировал: отношения с ним — огромный риск, на который я не могу позволить себе пойти. В течение тех бесконечных месяцев, когда я не получила ни письма, ни звонка, ни сообщения с объяснением, я решила, что не могу снов попасть в эту зачарованную паутину. Потому что выпутываться из неё больно. Очень.
Время за обедом пролетает быстрее, чем я ожидала, что хорошо по двум причинам. Во-первых, я знакомлюсь ещё с несколькими ребятами из нашей группы. И во-вторых, Кингстону приходится играть роль благородного хозяина, что отвлекает его внимание от меня.
Наевшись от пуза и воспользовавшись туалетом, мы загружаемся обратно в автобус для второй части нашей поездки, на протяжении которой большинство из нас дремлют, в том числе и я.
Я просыпаюсь, когда автобус резко тормозит; мы в Париже.
Сейчас ранний вечер, и после длинной поездки я подумываю о затяжном горячем душе и быстром ужине перед сном. Но, кончено же, остальные уже болтают о ближайших планах.
Мы с Нат проверяем нашу роскошную комнату, и пока я распаковываю свои ванные принадлежности, она скользит в платье и начинает поправлять макияж в зеркале комода.
— Ты уходишь куда-то? — спрашиваю я.
— Ага, некоторые девочки, с которыми мы обедали, оказались довольно крутыми, и они предложили сходить в Латинский квартал. Ты же идёшь, да?
— Нет, я выжата, но ты иди и повеселись.
Она слегка надувает губы.
— Уверена?
— Более чем, но спасибо. Только, пожалуйста, будь осторожна.
— Это я могу обещать! — щебечет Нат прежде, чем надеть туфли и вылететь за дверь.
После душа я лежу на кровати и звоню Себастьяну. Мы болтаем минут пять, когда я слышу стук в дверь.
— Подожди, кто-то стучит в дверь, — говорю я ему.
— Проверь глазок! — кричит он мне в ухо.
Через маленький глазок я вижу мужчину, одетого в белое, который стоит рядом с тележкой для обслуживания номеров.
— Себ, я тебе перезвоню. Думаю, приехал мой ужин.
— Думаешь? Слава Богу. Будь осторожна, Эхо. Я люблю тебя.
— Люблю тебя.
Я кладу трубку и на пару сантиметров приоткрываю дверь.
— Могу я…эм… вам чем-то помочь?
Мужчина улыбается и передаёт мне записку.
«Я не был уверен в твоём французском, но точно знаю, что он не говорит по-английски, поэтому ты держишь записку. Счёт оплачен, просто скажи «Merci beaucoup» и наслаждайся ужином, любовь моя.
— К».
Я отхожу в сторону, освобождая место, чтобы могла проехать тележка, затем благодарю, как и было указано в записке, и закрываю за ним дверь.
Рот уже наполняется слюной от вкусного аромата. Я поднимаю крышку и хихикаю при виде огромной пиццы с сыром, обнаруживая ещё одну записку.
«Это конечно, не «Золото дураков», но здесь пять видов сыров для обжоры».
Я не могу сдержать счастливых слёз, застилающих мои глаза, хоть они и наполнены разочарованием. Всё было так замечательно, и, очевидно, оказало на него большее воздействие, чем я предполагала. Зачем ему нужно было разрушать это?
Но хотя я и стала слегка плаксивой, я умираю с голоду, так что набиваю полный рот едой.
После двух кусков и щёлканья по каналам — всё без толку, поскольку я ни черта не понимаю из того, что они говорят, — я натягиваю штаны для йоги, надеваю лёгкую куртку и обуваюсь, решая подышать свежим воздухом.
Район за пределами отеля кажется безопасным, поэтому я неторопливо прогуливаюсь по тротуару, впитывая просторы огней, ярко мерцающие в любом направлении, куда не посмотри. Я замечаю несколько местных жителей, но большинство людей, бредущих по тротуарам, это туристы, вроде меня, наслаждающиеся культурой и историей с камерами и вспышками. Куда ни глянь, везде что-то новое и интригующее, поэтому я решаю сделать фото, и когда начинаю быстро нажимать на кнопку, меня внезапно кто-то хватает сзади.
Сильная мужская рука обвивает мою талию, и меня отрывают от земли. Я вижу, что меня несут в сторону аллеи, подальше от безопасности уличных огней и людей. Чистая паника охватывает меня, но я не могу закричать, мои инстинкты выживания ещё не проснулись. Всё, о чём я могу думать, — это моя бедная семья. Они доверились мне, а завтра им позвонят, чтобы они приехали опознать моё тело.
В секунду, когда я чувствую, что хватка слегка слабеет, инстинкт «беги или дерись» захватывает с головой. Так что я делаю и то, и другое, резко повернувшись, сильно бью в живот и срываюсь с места.
Но далеко мне убежать не удаётся, поскольку он со стоном ловит меня за запястье.
— Ты сводишь меня с ума, любовь моя!
Вот то, что я пропустила ранее — знакомый голос моего нападающего.
Оглядываюсь назад, и, конечно же, вижу Кингстона, который согнувшись, держится за живот свободной рукой.
Я вырываю руку из его хватки.
— Ты хренов садист! — кричу я, удивляясь, что даже могу найти слова среди всей этой адреналиновой атаки, что затуманивает моё видение, сотрясая всё тело и нарушая ритм сердцебиения. — Как ты смеешь?
— Как я смею? — кричит он, выпрямляясь. Его глаза становятся темнее любого оттенка, что я когда-либо видела.
Я делаю шаг назад, внезапно потеряв в себе уверенность — и в нём, — и прижимаюсь спиной к кирпичной стене.
— Какого чёрта с тобой не так? — спрашиваю я, громко дыша, но уже успокоившись.
Его ноздри трепещут, и когда я слегка наклоняю голову, чтобы лучше видеть его в тусклом освещении аллеи, я вижу что-то ещё кроме злости в его взгляде. В нём отражается абсолютный ужас.
— Кингстон…
— О чём, чёрт возьми, ты думала, выходя одна на улицу по темноте? — вскипев, спрашивает он, его слова звучат медленно и чётко. Он прямо перед моим лицом, мышцы на его челюсти подрагивают от злости, а в прищуренных глазах отражается тёмная ярость. — Ты думаешь, твоя милая попка может просто бродить по незнакомому городу, не задумываясь ни о чём на свете?
Я толкаю его в грудь.
— Я шла по тротуару с десятками других людей! И не надо говорить со мной, как с долбаный ребёнком, особенно после того, как напал на меня!
— Десятком людей, значит? — он подступает ближе и нежно берёт меня за подбородок, поворачивая голову в сторону тротуара, где я замечаю нескольких туристов, проходящих мимо аллеи. — Едва ли. И ни одна душа не остановила меня от того, что я, чёрт возьми, только что сделал.
Я дёргаю головой, высвобождаясь.
— В чём твоя проблема? Ты ведёшь себя, как скотина! Мне стоит надрать тебе задницу за то, что ты так меня напугал!
— Ты уже это сделала. Рад видеть, что у тебя всё ещё хороший хук справа, но не мешало бы ещё и закричать, — разгневанно дразнит он. — Разве ты не видишь, какой опасности себя подвергла?
Ну всё, с меня хватит. Я приглаживаю волосы и делаю губкой вдох.
— Знаешь что? На этом мы закончили. Хочешь преследовать меня до конца ночи под видом моего телохранителя? Валяй. Но не испытывай меня снова. Спокойной ночи, Кингстон.