Часть меня хочет помочь ему в поисках, но я отказываюсь от этой мысли. Нет смысла разделяться и повышать количество «потерянных», так что я остаюсь на месте, не сводя глаз с улицы, и желая, чтобы где-то взмыл белый флажок.
Вскоре появляется официантка, — к счастью знающая английский и, кажется, уже понявшая, что мы не знаем французского, — и я заказываю напитки для себя и Кингстона. Но когда она возвращается, чтобы принять заказ, я отказываюсь.
— Ты, должно быть, проголодалась, — произносит Чед, подталкивая меня в плечо.
— О, я умираю с голоду, но уверена, что и Кингстон тоже. А поскольку он платит за всех нас, думаю, будет вежливо подождать его. Ты так не думаешь?
— Да, думаю, да, — его губы изгибаются в кривой усмешке. — Ты на самом деле милая девушка, Эхо. Если он в чём-то облажался, всё испортив, то он набитый дурак.
Лейлани наклоняется вперёд, её страсть к сплетням зажигает блеском глаза.
— О чём мы тут разговариваем? Я что-то пропустила.
— Ни о чём, — коротко отвечает за меня Чед, прежде чем опустить голову и добавить на октаву ниже то, что слышно только мне: — Прости, всего лишь хотел сделать тебе комплимент. Даже не подумал.
— Всё нормально, — отвечаю я и подрываюсь с места, когда мельком замечаю белый флажок на другой стороне улицы.
— Карсон?
Парень поворачивается на мой крик, и облегчение очевидно отражается на его лице.
Когда он подходит, я вытаскиваю телефон.
Я: Карсон нашёлся. Он здесь с нами.
Кингстон: Спасибо. Уже в пути.
Я: Хочешь, закажу для тебя?
Кингстон: Нет, не хочу всех задерживать. Поем позже. Наслаждайся.
Я: Чем наслаждаться? Я ещё не заказывала.
Кингстон: Это почему?
Я: Жду тебя.
Кингстон: Моя сладкая девочка. Ты ещё не устала притворяться?
Я: Понятия не имею, о чём ты.
Кингстон: Нет, имеешь.
Он прав. Имею.
Я: Кажется, ты очень в себе уверен.
Кингстон: Вполне уверен.
Я: И почему это?
Кингстон: Может, потому что вижу, как ты сейчас улыбаешься и заливаешься румянцем? Ты делаешь это только для меня.
Я вскидываю голову и тут же нахожу его, стоящего в нескольких футах, он наблюдает за мной с заразительной улыбкой и чувственным огоньком в глазах.
Закатываю глаза и отвожу взгляд, поправляя салфетку на коленях.
— Карсон, — Кингстон присоединяется к нам на террасе. — Рад видеть, что ты нашёл дорогу назад.
Он занимает своё место за другим столиком и, подозвав официантку, просит меню, которое, как нам сказали, теперь будет обеденное.
Я даже не понимала, что солнце немного спустилось к горизонту: верхний слой фиолетового сдавал свои позиции перед трепещущим оранжевым, ожившем внутри.
Сегодня, когда каждое новое увиденное место казалось ещё более потрясающим и сюрреалистичным, чем предыдущее, время пролетало мимо меня.
Глава 13
Закончив есть, думаю, мы все понимаем, до чего же длинным был сегодняшний день. Между нами витает ощущение удовлетворённой лености, и я замечаю, как некоторые из нас зевают и пытаются держать глаза открытыми. Разве не было бы более целесообразно отравиться на автобусе или машине назад в отель и начать завтрашний день со свежей ноты? Абсолютно верно.
Но подсветку на Эйфелевой башне уже включили, и она как маяк зовёт нас, манит, и голосование за то, чтобы подняться туда, заканчивается единогласно.
На удивление, когда мы добираемся туда, народу не так уж и много, и вскоре наша восьмёрка разделяется, — большинство выбирают лифты, чтобы подняться по величественному сооружению.
Я не большинство. Я хочу получить весь опыт, поэтому выбираю лестницу… ступенек на которой будет не меньше шестисот.
Мышцы на ногах начинают гореть, в лёгких не остаётся воздуха, и я решаю, что совершила некий чудесный подвиг, но на меня обрушивается разочарование, когда ступеньки заканчиваются… а я так и не оказываюсь наверху.
Я шагаю вперёд, дабы взглянуть на вид с этого уровня и немного отдохнуть, когда меня внезапно пугают сзади.
— Хороший подъём? — спрашивает Чед, смеясь. На моём лице, наверное, читается столько же смятения, сколько и поражения, которое я чувствую, когда поворачиваюсь к нему лицом, потому что он произносит следующее: — На самый верх только один путь. Лифт, — он указывает вверх, гордо улыбаясь. — Остальные уже поднялись. Я не собирался подниматься по лестнице, но хотел подождать тебя.
— Ну, спасибо, — я улыбаюсь, несмотря на слабый укол фиаско и ухудшение настроения от того, что он единственный, кто меня подождал.
Мы становимся в очередь на лифт, и спустя несколько минут, двери одного из них открываются. Когда мы заходим, нас с Чедом прижимает друг к другу. Чед, вроде бы, хороший парень, и весьма смышлёный, но мы уж слишком близко, и это нарушает мой комфорт.
Очень скоро мы останавливаемся и ожидаем своей очереди выйти… на самый верх Эйфелевой башни! Никогда бы даже за миллион лет не подумала, что мне доведётся испытать подобное! Конечно, именно с этой мыслью сюда приходит каждый путешественник, но Эйфелева башня?
Здесь менее людно — много места для того, чтобы разбрестись в разные стороны, — но высоко настолько, что теряешь ориентацию, к тому же ещё и ночь, поэтому я остаюсь поближе к Чеду, поскольку не замечаю больше никого из нашей группы, с кем можно зависнуть.
— Чёрт, — восклицает Чед. — Очень захватывает, согласна?
Я слышу его, но попросту не могу сформулировать ответ. Меня с головой захватывает вид.
Он смеётся и подталкивает меня в плечо.
— У тебя сейчас состояние «истинной девчонки», не так ли?
Теперь я поворачиваюсь к нему, позволяя моему сбитому с толку и прищуренному взгляду задать вопрос вместо слов.
— Самый верх Эйфелевой башни, ночь… — он понижает голос до флирта. — Кроме того, чтобы быть вызволенной прекрасным принцем из замка, разве не каждая девушка мечтает о такой романтической фантазии?
— Типа того.
Я чувствую, как краска, не щадя, заливает щёки, но пожимаю плечами, словно не заинтересована, отворачиваюсь и пытаюсь не думать о самой важной части моей фантазии, которую он, к счастью, упускает.
— Что бы сделало… а! — он шагает вперёд и становится прямо передо мной, продолжая свою реплику: — Теперь понял. Не рассказывай моим сёстрам о том, что мне понадоблюсь так много времени, чтобы понять, ладно?
И затем его руки оказываются на моих щеках, а его рот накрывает мой, — Чед целует меня с энтузиазмом, на который я не отвечаю. О, он всё правильно понял: часть, которую он упустил, была «поцелуем». Но к сожалению для него, я хочу его не с ним.
Отстраняюсь, одновременно отталкивая его от себя, без злости и даже не морща нос, желая пощадить его чувства, какие бы они не были.
— Чед, я… — пялюсь на свою обувь. — Ты очень милый, и я…
— Хочешь, чтобы тебя здесь поцеловали, — прерывает он. Я не могу посмотреть ему в лицо.
— Да.
— Но не я, — заявляет он, без капли сомнения или обиды.
Бросаю на него взгляд и киваю, извиняясь.
— Прости. Это было очень мило с твоей стороны, правда, и какой-то другой девушке чертовски повезёт, если ты осуществишь все её причудливые желания, но…