По мне внезапно ударяет странное чувство. Я знаю, что он испытывает ко мне некую симпатию, поскольку предложил куда-нибудь сходить вместе, и чем дольше я пялюсь на него, тем больше не могу отрицать, что мне приятно смотреть на него. Но инстинктивный неукротимый порыв возбуждения, который я испытываю каждый раз, глядя на Кингстона, отсутствует.
Поправочка: никакого прошедшего времени. Я всё ещё чувствую его всякий раз, когда смотрю на него… что и делаю прямо сейчас, пока он стоит возле ресепшна, разговаривая с работником отеля. В животе внезапно просыпается знакомый трепет.
Мне нужно найти лекарство от этой болезни — кнопку отключения, отвечающую за нашу неоспоримую связь. И лучшее, — и единственное, — что я могу придумать, это прекратить говорить себе, что я двигаюсь дальше, и на самом деле начать делать это.
Но губы Кингстона единственные, что когда-либо прикасались ко мне. Его руки единственные, что запутывались в моих волосах, а его великолепное тело — единственное тело, прижимавшее меня к стене. Может, поэтому я удерживаю его в желанном месте в своей голове… и сердце.
Так что мне нужно найти новые губы, которые прикоснутся к моим, заменив вкус Кингстона. Мне нужно выйти за рамки. Настало время расправить крылья и в других направлениях.
— Так ты остаёшься с нашим тур-гидом или отправишься в город сам по себе? — спрашиваю я Пэттона, когда приближаюсь к нему.
Он отрывается от своей карты и бросает на меня взгляд, прежде чем снова вернуться к её изучению.
— Ты имеешь в виду того симпатичного парня, который, очевидно, трахнул пол страны? — отвечает он. — Нее-а, думаю, позависаю сам по себе. Здесь много чего нужно посмотреть, а у меня терпения не хватит слушать его хреновые объяснения, которые я могу прочесть и сам.
Его тон не резок, всего лишь честен. И хотя в его словах кроется возможная правда, он не знает Кингстона достаточно хорошо, чтобы так о нём говорить. Ведь именно фонд матери этого «симпатичного парня» даёт тебе возможность находиться здесь.
Ага… меня немного раздражает это.
— А ты? — спрашивает он, складывая карту.
— Ну, думаю, мне будет безопаснее оставаться с симпатичным парнем, — отвечаю я со слабой горечью в голосе. — Но я планирую осмотреть пару мест и самостоятельно.
— Пожалуй, умно. Хотя, если ты собираешься таскаться с кучкой этих ребят, только из-за того, что в толпе более безопасно, чем в одиночку, то мы можем образовать свою группу.
На данный момент у меня нет влечения к Пэттону, но я полна решимости следовать своему плану «отколоться» от группы, поэтому улыбаюсь в ответ.
— Ага, звучит здорово.
— Круто.
И мне также никогда не нравилось это слово. Но, правда в том, что мне нужно выбирать для себя лучшее, и перестать воротить нос от банальных деталей.
Решив, что в нашу группу будут входить Нат, я, Пэттон и его сосед по комнате Чед, мы обсуждаем планы на сегодняшний день.
— Встречаемся через час, прямо здесь, — подтверждает Пэттон, и я соглашаюсь.
Я наблюдаю, как он уходит, и улыбаюсь себе, задаваясь вопросом, что будет, если завести летний роман-клише, когда чувствую знакомое тепло за спиной.
— Что думаешь? — спрашивает Кингстон.
— Думаю, что буду жить с Натали. Она мне нравится.
Она стоит в нескольких метрах от нас, бесстыдно присоединяя свой телефон к селфи-палке, и понятия не имеет о присутствии Кингстона.
Он обходит меня, чтобы посмотреть мне в глаза.
— Я имел в виду, как тебе та малая часть моего города, которую ты уже увидела?
— Твоего города? — я вскидываю брови. — А королева в курсе, что ты застолбил его?
— Давай не будем говорить ей, это станет ещё одним нашим секретом, — он подмигивает. — Так или иначе, ты прекрасно знаешь, о чём я спрашиваю.
Я смотрю по сторонам, в полном и абсолютном изумлении глядя на всё, что попадает в поле моего зрения, но с невозмутимым выражением лица снова поворачиваюсь к нему и пожимаю плечом.
— Неплохо.
— Чушь собачья! — отвечает он, посмеиваясь. — Ты влюбилась в этот город. Я знаю тебя, Эхо. Даже не думай, что я не заметил этого.
— Эй, — произносит Нат. До чего же желаемое вмешательство. — Эм… у тебя уже есть ключи от комнаты?
Глаза Кингстона не покидают моих, когда он опускает руку в карман, достаёт пластиковые карточки и протягивает одну из них мне.
— Я буду в соседней комнате, если кому-то из вас что-нибудь понадобится. И мы выезжаем через час на экскурсию…
— О, у меня уже есть планы, но ты повеселись, — перебиваю его, вырывая карточку.
— Что, прости? — спрашивает он, и его глаза пугающего темнеют.
— Ага, мы с некоторыми друзьями решили, что на метро отправимся на Эбби-Роуд7, а затем вернёмся к Лондонскому Глазу.
— Друзьями?
— Мм-хмм. Насколько я поняла, нам дозволено уйти из-под присмотра.
— Да, но…
— Никаких «но», — перебиваю я, когда Джеки и Бриджет направляются к нам. — У тебя есть кого «сопровождать», так что занимайся своими делами, и я буду заниматься своими.
Я хватаю Нат под руку и уволакиваю её прежде, чем у парня появится шанс сказать что-либо в ответ.
— Откуда ты его знаешь? — спрашивает Нат, как только мы оказываемся в комнате.
— Кого? — я указываю то на одну, то на вторую кровать, без слов спрашивая её, которую хочет она.
— Сама выбирай, — отвечает она. — И ты знаешь кого.
Я бросаю рюкзак на ближайшую к окну кровать, наслаждаясь видом на Биг-Бен.
— Пэттона? — спрашиваю я. — Мы познакомилась с ним в самолёте, и он кажется весьма безобидным.
Я поворачиваюсь, обнаруживая, что она стоит со скрещенными руками и таким выражением лица, которое так и кричит «я не куплюсь на всякую фигню».
— Серьёзно? — смеётся она. — Ладно, я поиграю в твою игру, одну минуту. Пэттон кажется милым, и я предпочту позависать с ним и Чедом в нашей группе, чем в группе в которой полно девушек, жаждущих внимания Кингстона. А теперь мы сыграем по моим правилам. Кингстон, — продолжает она. — Откуда ты знаешь его?
Я плюхаюсь на кровать и сбрасываю обувь.
— Длинная и скучная история.
— У нас есть час, так что колись, — она садится напротив меня в единственное кресло в комнате. — Это часть соглашения соседок по комнате — никаких секретов, когда дело касается парней.
Она, правда, только что вспомнила «Теорию большого взрыва»? Я её обожаю!
— Ты будешь очень разочарована, потому что мне почти нечего рассказать о парнях.
— Та же фигня, — отвечает она. — Хотя, у меня, типа, вообще ничего нет, так что помоги подруге и выдай мне сочных подробностей.
Я ложусь на спину, закидываю руки за голову и рассказываю ей историю о своём брате и Кингстоне, которые участвовали в программе по студенческому обмену. Так странно вот так просто открыться и разговаривать об этом, и не только потому, что я впервые рассказываю об этом кому-то, — хотя я оставляю под замком некоторые моменты касательно Себастьяна, — но и потому, что мы с Натали только познакомилась.
И я рассказываю ей всё: о том, как он рылся в моём ящике с нижним бельём, о ванной, о поцелуе… и даже о том, что он был с Саванной в последний день своего пребывания у нас. Единственное, что я опускаю, это ситуация между моим братом и Саванной, потому что это не моё дело.
Чувство такое, словно у меня гора упала с плеч, и я признаю новую невесомость с новыми смешанными эмоциями.
— Ого, — наконец произносит Нат. Она задала мне несколько вопросов на протяжении всей истории, но не высказывает своё мнение. — Ты до сих пор что-то чувствуешь к нему?
— Честно, — отвечаю я, принимая сидячее положение и глядя на неё, — думаю, что да. Насколько это жалко?
— Вообще ни разу не жалко. Ты не можешь ничего поделать со своими чувствами. Но даже если ты и чувствуешь что-то, это же не значит, что тебе стоит подаваться им, сейчас или когда-либо, — она выдерживает паузу. — Можно задать личный вопрос? Ты можешь отказаться отвечать.