Открываются автоматические ворота, и мы въезжаем в Silver Lee. Всего лишь два часа, но уже темнеет, поэтому везде горит уличное освещение. Би Джей открывает дверь, и я захожу внутрь.
— Никого нет?
— Нет, я попросил своего можордома, чтобы он устроил себе выходной до поздней ночи.
Я улыбаюсь.
— Итак мы совершенно одни?
— Не совсем. Кое-кто есть, я познакомлю тебя.
Я приподнимаю вопросительно брови.
— Он еще тот старый придурок и не любит людей, но очень важен для меня, так что позволь я познакомлю тебя с ним и посмотрим, как вы понравитесь друг другу.
— Хорошо.
Мы заходим в дом через витиеватые стеклянные фасадные двери. Снаружи настоящий ураган. Би Джей останавливается у двери в комнату.
— Он немного, даже не немного, сквернословит, — предупреждает он.
Затем открывает дверь и гнусавый голос визжит изнутри:
— Ты трахалась с ним? — я непроизвольно открываю рот от шока. Би Джей делает жест, обозначающий «только после вас». — Сука, тебе лучше иметь деньги. Сука лучше. Сука лучше. Заплати мне, что ты мне должен. — Я вхожу в комнату, но там никого нет. В комнате сидит всего лишь серый попугай на красной перекладине.
— Познакомься с Джереми Томасом, — говорит Би Джей, подходя к птице. Он подставляет руку. — Шагай, — говорит он, и птица перешагивает к нему на руку, наклонив голову на бок внимательно смотрит на меня.
— Сука.
Я смеюсь.
— Твоя птица только что обозвала меня сукой?
— Да, я забыл предупредить, он немного женоненавистник. Моя мать ненавидит его.
— Он тоже ее так называет?
— Боюсь, что да. Он принадлежал сутенеру с Ямайки, который был очень плохого мнения о женщинах и всегда просил денег.
— Дай Джереми орех. Дай Джереми орех, — щебечет птица.
— Что это за попугай?
— Серый африканский.
— И как он попал к тебе?
— Его владелец задолжал мне денег и был вынужден в спешке покинуть страну, так что мне пришлось забрать его.
Джереми агрессивно смотрит на меня и хлопает крыльями.
— Ты мокрый.
Я задыхаюсь.
Би Джей поворачивается ко мне и в его глазах светится смех.
— Это не то, что ты подумала. Он просто хочет помыться.
Я смеюсь.
— Печеньку.
Би Джей дает ему что-то из кармана, и попугай берет в лапы и начинает грысть.
— О Би Джей. Мне кажется он просто великолепен.
Би Джей довольно улыбается и не может на свете существовать ничего, чтобы затмило его улыбку. Я расплавляюсь и превращаюсь в лужу на том месте, где стою.
— Только Господу известно, почему я так переживаю за эту глупую птицу, — говорит он.
— Ты слабак, — говорит Джереми, и начинает смеяться таким же смехом, как и человек.
Это на самом деле смешно, поэтому мы оба смеемся.
— Поцелуй. Упс, плохая птичка. Укуси собаку. Плохой пес.
— Сколько ему лет?
— Не знаю, но старше тебя и меня. Может за 40.
— Вау. Он может летать?
— Дай мне денег, сука, — щебечет попугай.
— Да, может.
— Ты выносишь его на улицу?
— Раньше выносил, но, похоже, ему не очень нравится.
Я наблюдаю, как Джереми принимает ванну. Это очень мило и забавно, поэтому мы оба смеемся. Я смотрю на Би Джея с попугаем, и с трудом могу поверить, что это именно тот агрессивный монстр, участвующий в боях, которого видела на тайной самодельной арене.
Я предлагаю Джереми орех. Он выхватывает его у меня и быстро улетает прочь, щебеча:
— Где мои деньги, сука?
Я смеюсь и Би Джей хватает меня за талию. Я поднимаю на него глаза высокого и широкоплечего, и смех замирает у меня в горле.
— Пришло время, чтобы мой член оказался внутри тебя, — говорит он.
Я запрыгиваю на него, обернув ноги вокруг его бедер.
— Нести меня в свою постель и очаруй, — смело шепчу я.
Он поднимается со мной по лестнице, открывает дверь в спальню, именно в ту, где я получила свое наказание. Он ставит меня на ноги рядом с кроватью. Снаружи воет ветер, но в комнате абсолютно тихо. Я не слышу даже стука собственного сердца, единственно потрескивает огонь в камине.
Он целует меня, и когда отстраняется, я уже полностью обнаженная.
— Хитрый ход. Теперь покажи мне свой член, — хриплю я.
Он сбрасывает в сторону футболку и расстегивает брюки. Я упиваюсь тату на его загорелой коже, с трудом выпирающими бугрящимися мышцами и прослеживаю прямую дорожку из черных волос, уходящую вниз к промежности. Последний клочок одежды сползает на пол, и я задерживаю взгляд на его члене, который настойчиво мне кричит — съешь черт побери меня, можешь с черной икрой, или вишней в ликере и двумя шариками мороженого, или же меня одного, но только съешь.
Я люблю его бешенный член.
Я хватаю его за бедра и медленно опускаюсь вниз, беря его толстый член в рот. Он стонет от удовольствия. Жар его страсти перетекает ко мне по коже. Мне нравится сосать его. Я делаю также, как и все другие женщины, берущие его в рот, в своих воспоминаниях, которых у меня нет. Это всего лишь нерадивые призрачные мысли.
Снаружи бушует гроза. Небо становится молочно-белым, тени двигаются по комнате, но я не останавливаюсь. Каждый раз, как только он подходит к грани, я делаю паузу, изменяя свой ритм. Он шипит сквозь зубы от досады. Я понимаю его, поскольку мои игры раздражают. Но во всем этом присутствует что-то. Губы уже немеют от движений, но я не останавливаюсь, словно сосать его член — это старинная традиция, которая может принести несчастье, если я остановлюсь.
Но у него имеются другие мысли.
Он полный решимости накручивает мои волосы на кулак, чтобы я больше не могла устанавливать своим правила и начинает двигаться в своем собственном ритме, подводя себя к кульминации. Я чувствую соленый вкус его сперты, брызнувший мне в рот и резко отстраняю голову назад, брызги попадают на мое лицо, губы, подбородок и естественно его семя стекает вниз у меня по горлу. Нет ничего, чего бы он уже не проделывал с другими женщина, что делает только со мной. Последняя капля опускается на мою кожу, я медленно слизываю его сперму с губ.
Он размазывает остальную по моему лицу, шеи и груди.
Затем толкает меня на спину и прижимается к моему мягкому телу своим стальным накаченным торсом, подминая под себя красиво, и входя, пока я выгибаюсь под ним, принимая. Ощущение волшебства. Мои бедра поднимаются. Мои внутренности чувствуются саднящими. Я с трудом дышу. Вскрикиваю. Затормаживаюсь Его мышцы напрягаются от пульсации. Мы движемся вместе, слаженно скользя друг против друга. Я чувствую, как его член опять набухает внутри меня, мое дыхание становится затрудненным. Ни на секунду он не оставляет моих глаз, его взгляд тлеющий огонь, напряженный. Эта минута отправляет в цветные грезы, богатые как вино. Я вздыхаю от его нежных рук и бархатных губ.
Уже позже я надеваю его футболку, и мы пьем яблочное махито. Он смешит меня, и я весело заливаюсь смехом. Мы занимаемся сексом на полу. Потом мы опять пьем еще больше мохито и едим холодную курицу, и попкорн. Я чувствую себя замедленной, опьяненной.
— Ты готов еще трахаться? — спрашиваю я, растягивая гласные.
— Из Фукусимы произошла утечка радиации?
Я стягиваю его футболку, и волосы падают на мою голую спину, я ползу к нему через разложенную еду.
Он опускают свою загорелую руку на мое бледное обнаженное плечо.
Я толкаю его на пол и забираюсь на него сверху. Сильными руками он обхватывает меня за талию, чтобы удержать в более устойчивом положении, пока я опускаюсь на его член. Я знаю, что пьяная, поэтому движения разрозненные. Несмотря на это, мы быстро кончаем. Я лежу на нем и слушаю как глухо стучит его сердца. Мне нравится, когда он находится у меня внутри.
— Я могу так заснуть, — шепчу я.
— Обопрись на руки и колени, женщина.
Несколько часов спустя, огонь потух, превратившись в угли и пепел. Я лежу усталая и дрожащая рядом с ним в темноте, тянусь рукой и дотрагиваюсь до него, жест одновременно вопросительный и трепетный. Мои глаза широко раскрыты и в них светиться что-то новое, знания, настолько сильные от произошедших эмоций, я никогда не была по-настоящему настолько живой.