— Ты придешь сегодня вечером ко мне домой на обед?
Не в силах говорить, я киваю. Джек уходит, тихо закрыв за собой дверь, я подскакиваю к Би Джею.
Касаюсь припухлости на его челюсти, наверное, будет синяк.
— О, мой Бог. Это, наверное, больно, как ад.
— Пока ничего не чувствую, слишком на взводе.
— Прости меня, Би Джей. Это второй раз, когда из-за меня ударили тебя по лицу.
— В третий, — мягко поправляет он.
Я хмурюсь.
— Третий?
— Первый раз, когда я сражался с Джеком. Он сильный боец, но я обучался этому, а он нет. Я бы с ним справился, но не вышло.
Я помню, что мне пришлось закрыть глаза от жестокости, с какой он победил Молот Дьявола.
— Почему?
— Почему не Бэтмен убил Джокера?
— Не знаю. Почему?
— Я не великодушен и не герой, когда выпиваю пару банок крепкого портера и позволяю себе биться свободно, а не глупо. Это из-за тебя. В основе моего не сопротивления был корыстный интерес. Я не хочу побеждать твоего брата, Лейла, превращая его в неумолимого врага. Иногда, ваш сегодняшний соперник становится вашим завтрашним соратником. Я хотел, чтобы мы были на равных. Уверен, я нравлюсь Джеку, но я не собираюсь из кожи лезть, или как-то маневрировать, чтобы подстроиться под него.
В шоке от его признания, я сижу сложа руки и смотрю на него.
— Ты действительно сказал правду Джеку, что любишь меня?
Он со свистом выдыхает.
— Люблю тебя? Ты как сотни фотовспышек, Лейла. Ты ослепляешь меня своей красотой. И так всегда было. С тех самых пор, когда ты пришла в церковь со своими братьями, одетые в старые бабушкины занавески, которые пожертвовали в благотворительный магазин. Мама усмехалась, но мое сердце раздувалось от гордости, когда я смотрел на тебя. Просто понимая, что существует такая красота в этом мире. Я пытался бороться с этим. Я даже притворялся самому себе, что ты избалованная принцесса. Все эти годы, — он покачал головой. — Какой-то непостижимый тип женщины. Но никто и близко не мог сравниться с тобой. Мое сердце принадлежало тебе.
Я чувствую себя почти в полной эйфории.
— Так вот почему ты хранишь булавку для галстука с именем «Лейла».
Он краснеет.
— Да я купил ее, когда мне стукнуло 15. Однажды, я пообещал себе, что пойду к алтарю с этой девушкой, и тогда надену ее. Но потом ты упала, и когда я подошел, чтобы помочь тебе подняться, ты обращалась со мной, как будто я кусок собачьего дерьма. Я понял, что ты для меня слишком далека. И я попытался убить любовь в своем сердце. Вернее, я думал, что убил, но просто обманывал себя все это время.
— Я люблю тебя, Би Джей, — шепчу я.
Он тяжело сглатывает.
— Это не смертельный приговор, — слабо шучу я.
Он смотрит на меня сверху своего роста.
— Ты не понимаешь. Я думал, ты никогда этого не скажешь. Я думал…. Ты даже не представляешь, сколько я ждал, чтобы услышать твои слова, — хрипло бормочет он мне на ухо, его голос странно вибрирует.
И вдруг я вижу что-то очень дорогое в этом прекрасном мужчине.
— Я люблю тебя так сильно, что могу умереть, — тихо говорю я.
Он поднимает голову, его темные глаза сверкают.
— Скажи еще раз, — просит он.
— Я люблю тебя так сильно, что могу умереть.
— Еще.
На этот раз эти слова полились из меня, как река, ломая плотину.
Он становится опять серьезным.
— Ты говорила правду? О беременности? Или, чтобы остановить Джека вышибать дерьмо из меня? — спрашивает он непринужденно, но я его уже хорошо знаю. Все его тело напряжено, словно пружина.
Я радостно улыбаюсь.
— Вчера вечером текст на беременность показал окрашенную полоску, так что мы внесли свой вклад в мировую проблему перенаселения.
Он смотрит на меня широко раскрытыми глазами.
— Черт побери, женщина. Просто ты не можешь действовать как жена твоего брата, вручившая ему детские пинетки, вместо этого выплескиваешь все это чувственное душещипательное дерьмо, как есть в этой ситуации, — хрипит он.
Я оглядываюсь, замечаю свою сумочку, валяющуюся в нескольких метрах, и иду к ней. Достаю маленькую коробочку с детской обувью и тычу ею ему в грудь.
— Открой, — торжественно восклицаю я.
Для меня наступает шок, потому что слезы наполняют его глаза.
Я чувствую, что мои глаза тоже начинают пощипывать.
— Господи, Би Джей. Если бы я знала, что могу так легко заставить тебя заплакать, я бы забеременела раньше.
— Я ненавижу клише, но, черт возьми, Лейла. Это лучший день в моей чертовой жизни, — он усмехается, и просто вижу, как счастье бурлит в нем. Вдруг, он хватает меня за талию и поднимает высоко вверх, насколько могут дотянуться его руки, кружась. Я знаю, почему он так делает, потому что я рассказала ему о Лили и как у них все было.