Уже уходя, Освальд вдруг обернулся и посмотрел на Софию в упор.
– Ты кажешься проницательной. Ты наверняка чувствуешь, что это место совершенно особое.
Подмигнув ей, он развернулся и удалился.
На пароме по пути домой царила тишина. София почти не слышала криков чаек, плеска воды или умиротворяющего тарахтения мотора. Разрозненные мысли метались у нее в голове, точно маленькие демоны. Спокойная, хорошо организованная атмосфера в усадьбе резко контрастировала с ее собственной хаотичной жизнью. Да и мысль о работе с книгами манила.
Вильма стояла, уставившись на пену, возникавшую, когда паром разрезал водную гладь, и тоже была на удивление молчалива.
– Черт возьми, какое место! – произнесла она.
София засмеялась.
– Будто другая вселенная?
– Я считаю, что тебе нужно испробовать эту программу.
– Без тебя?
– Я ведь обещала поехать с мамой на Родос, и потом, нельзя упускать новую работу. К тому же совершенно очевидно, что он заинтересовался именно тобой. Когда смотрел на тебя, в воздухе прямо искры летали.
Лицо Софии вспыхнуло.
– Ах, прекрати!.. Но, как знать, может, я и попробую… Правда, никакой контракт подписывать не стану.
– Конечно, нет, – поддержала ее Вильма.
София вновь вернулась к бурлящему в голове морю мыслей.
Но вот у горизонта начал обретать форму материк, вернулись звуки моря и паромного мотора. Море словно представляло собой мост между двумя мирами: настоящим миром, к которому они направлялись, – и странным, прекрасным миром, где они только что побывали.
София не знала, был ли этот мир, который она только что открыла, приближающимся приключением – или просто зловещим миражом.
Он замечает меня, только когда я подхожу к нему почти вплотную.
Он чинит сетку для кур, стоит на земле на коленях. Положил садовые перчатки рядом с собой и держит в руках проволоку.
Все его существо вызывает у меня отвращение. Начинающая лысеть на макушке голова, пот, выступивший бусинками на затылке, и идущий от него резкий запах грязи, земли и травы.
Я наклоняюсь вперед и, почти касаясь губами его уха, произношу: «Привет, доктор!»
Громко.
Он вздрагивает и явно испытывает облегчение, увидев, что это я. Мне думается, что, сидя в грязи, он выглядит, как маленький поросенок.
– О, привет, Фредрик! Как приятно.
– Не так уж и приятно, – говорю я.
– Что ты имеешь в виду?
– Не так уж и приятно то, что ты вытворяешь с Лили.
Его лицо вдруг совершенно обнажается, и он уже приоткрывает толстые выпяченные губы. Но я прерываю его прежде, чем он успевает облечь мысль в слова.
– Не надо ничего говорить. Я все знаю, улавливаешь? Она все мне выложила, но сплетничать я не намереваюсь. Чего ради?
Он опять предпринимает попытку что-то сказать, но я поднимаю руку. Ловлю кайф, ощущаю опьянение от силы и власти. Он щурится на меня – солнце светит мне в спину. Я хочу, чтобы он так меня и видел – как подсвеченного сзади ангела правосудия.
– Просто оставь нас в покое, – говорю. – И еще я хочу получить доступ к чердаку. Мне надо там кое-что поискать.
– Конечно, чердак в твоем распоряжении, Фредрик. Но что, скажи на милость, тебе поведала Лили? – Он собирается подняться, но я просто поворачиваюсь к нему спиной.
– Ты прекрасно знаешь, что она рассказала, – бросаю, уходя.
Я так доволен, что вынужден подавлять желание исполнить прямо на солнце маленький победный танец. Теперь Лили принадлежит только мне, и у меня полная свобода действий в усадьбе.
Сколько себя помню, у меня имелся план. Грандиозный план.
Этот человек – всего лишь мелкая частица моего плана. Кстати, для его же блага.
4
Проснувшись, София обнаружила, что в комнате необычно темно. Она чувствовала себя отдохнувшей, однако что-то было не так. Поискала глазами электронный будильник, но темнота не рассеивалась. На короткое мгновение от боязни темноты у нее перехватило горло; потом она сообразила, где находится. Далеко от дома, на острове. Здесь такие порядки: ни малейшего света, когда спишь. Правда, она, вопреки запрету, оставляла открытой маленькую щелочку с края шторы.
София на ощупь нашла рукой кнопку на спинке кровати, нажала на нее, и комната постепенно наполнилась теплым, щадящим светом. Стал виден будильник. Четверть одиннадцатого! Она опять проспала. Ей велели использовать свои ментальные часы: реши, когда надо вставать, и проснешься. У нее пока не получалось.