Потом, ненадолго сдавшись, он неподвижно сидит на лежащем на дне аквариума куске линолеума.
Я поднимаю стеклянную крышку, неспешно и осторожно. Затаив дыхание, медленно опускаю в аквариум руку с булавкой. Всего через миллисекунду шмель накрепко приколот к линолеуму. Он яростно жужжит, вертится вокруг булавки в безумном, но бессмысленном танце. Крылышки исступленно работают, но с места ему не сдвинуться. Тут я вынимаю линолеум из аквариума, кладу перед собой и достаю пинцет.
Лили смотрит на меня, открыв рот. Проводит языком по нижней губе. Я ищу что-нибудь в ее глазах: страх или отвращение, – но там присутствует лишь колоссальная глубина, темная пропасть, которая манит и затягивает меня.
Однако же сначала шмель.
Сперва я отрываю крылышки, потом ножки. Не тороплюсь. Раскладываю их по столу перед ней. Глупый шмель по-прежнему жужжит, вертится вокруг булавки, теперь уже одним туловищем, будто у него есть шанс…
– Зачем ты это делаешь? – спрашивает Лили.
– Меня это развлекает, – отвечаю я.
– Что именно? Вид его мучений?
– Нет, твое лицо, когда ты на это смотришь.
Когда я замечаю, что она слабо дрожит, у меня почти перехватывает дыхание.
Вот так все начинается. С маленького шмеля.
1
Небольшой паром накренился на темной водной зыби. Они уже были почти у цели, но разглядеть остров не удавалось – утренний туман накрывал море, словно толстым одеялом. Горизонт отсутствовал.
Когда суша на другом берегу скрылась в тумане, София испытала облегчение. Расстояние до Эллиса увеличивалось. Уехать от него, пусть и ненадолго, было приятно.
В ее отношениях с Эллисом всегда присутствовало нечто суматошное и дикое – интенсивность, которая могла закончиться только катастрофой. Его жуткий нрав должен был бы насторожить ее, но поначалу ей казалось, что это лишь делает Эллиса привлекательным. Они ссорились буквально по любому поводу, и в конце концов он опозорил ее в Интернете. София настолько расстроилась, что чуть не провалила последний экзамен в университете. Справилась с грехом пополам. Как раз посреди этой катастрофы в ее почте появилось приглашение на лекцию Франца Освальда. Из-за этой лекции она сейчас и сидела на пароме, направляясь к незнакомому острову далеко в шхерах.
Вильма, лучшая подруга Софии, тоже сидела, вглядываясь в туман. Между ними чувствовалось небольшое напряжение. Легкое волнение в преддверии ожидающего их на острове.
Когда пришло приглашение на лекцию, София уже целое утро просидела за компьютером, «гугля» такие слова, как «перспективы на будущее» и «выбор карьеры», – и в итоге поняла, что это вовсе не помогает ей решить, как распорядиться своей жизнью. Прочитав мейл, она сначала пожалела о том, что тот не попал в спам.
Там значилось: «Лекция Франца Освальда о "Виа Терра"[1]. Для тех, кто хочет научиться проходить путь земной».
Как, черт возьми, это делается? Ей показалось, что это звучит странно, но о Франце Освальде она уже слышала. О нем ходили слухи в университете. Он возник из ниоткуда, читая лекции про свое учение о правильной жизни, которое именовал «Виа Терра». Девчонки в основном болтали о том, что Освальд красив и в нем есть что-то мистическое.
София прочитала мейл снова. Убедилась в том, что «вход свободный». Подумала, что ей не повредит послушать, что может сказать этот Освальд. Послала эсэмэску Вильме, уговорить которую было совсем не трудно. Они теперь почти всё делали вместе.
На лекцию пришли поздно и уселись в первом ряду переполненного зала. Через всю сцену висел написанный крупными зелеными буквами плакат «"Виа Терра": мы идем путем земным!». В остальном стены были голыми, зал казался стерильным и сильно пах моющими средствами.
По залу пробежал удивленный гул, когда на сцену вышел Освальд с тачкой, до краев заполненной чем-то белым. Мукой или сахаром. София не могла рассмотреть, что это, поскольку свет был направлен на подиум и значительно слабее освещал место, где находился Освальд. Сидевшая рядом с ней женщина застонала. Кто-то позади нее прошептал: «Что это, скажите на милость?»
Освальд отставил тачку, немного постоял на месте, а потом вышел вперед и занял подиум.
– Сахар, – произнес он. – Столько средняя семья поглощает за три месяца.
Внезапно София пожалела о том, что пришла сюда; ей захотелось встать и уйти. Желание было настолько сильным, что по ногам пробежала дрожь. Она подумала, что на самом деле ей следовало бы искать работу, а не слушать лекцию, и что Освальд ее нервирует.