Миша хотел было вновь отправиться спать, потому что у него в графике значился сон. Однако Закирко распорядился иначе:
-- Всем спать. Сержант Фролов -- ко мне, в комнату начальника караула!
8
-- Что-то случилось, товарищ старший прапорщик? -- открыв дверь комнаты начальника караула, рискнул обратиться не по уставу Фролов.
-- Да нет, Миша, -- такое ощущение, что старшине неудобно, -- вот поговорить с тобой хочу.
-- К вашим услугам, -- вежливо ответил Фролов, стараясь не думать, что он опять не выспится, а начальство в карауле обычно спит днем.
Фролов сел на черный кожаный диван и с любопытством посмотрел на старшину. Тот нервно вертел в руках карандаш и, видимо, подбирал про себя нужные слова.
"Что уж он такое у меня спросить хочет?" -- удивленно подумал Фролов.
-- Вот ты, Миша, институт закончил, -- начал издалека старшина, --наверняка много книг прочитал...
Закирко встал, задумчиво походил по комнате. Деревянный пол скрипел под его грузной фигурой.
-- Не так уж много я прочитал, товарищ старший прапорщик, -- сказал Миша.
-- Много, много! -- погрозил толстым пальцем Закирко. -- Я знаю... Вот я и хочу тебя спросить... как грамотного человека... -- вновь наступила тягостная пауза, старшина все решался на что-то, -- ну, как это вообще... Вселенная устроена?.. Бог ее создал или как там?
Несмотря на серьезность вопроса, Миша едва сдержался, чтобы не рассмеяться. Старший прапорщик Закирко, гроза роты, пьяница и самодур, каких поискать надо, интересуется вопросами происхождения Вселенной!
-- Я верю Библии, товарищ старший прапорщик. Вселенную и нашу Землю создал Бог, -- сказал убежденно Фролов.
-- Бог, -- задумчиво повторил Закирко. -- Почему-то я не вижу и не чувствую Бога в своей жизни...
-- Грешников Бог не слушает, говорит Евангелие, вам надо помолиться и покаяться в грехах, тогда вы почувствуете присутствие Бога! -- осмелился проповедовать Миша.
-- Помолиться, помолиться... -- раздраженно передразнил Закирко. -- Вы, наверное, там в молельне своему Богу уже надоели!
-- Я высказал только свое мнение по вопросу, который задали вы, -- с достоинством отверг обвинения Фролов.
-- Ладно, не обижайся, -- улыбнулся Закирко, -- мне уже неудобно в моем положении, сам понимаешь, читать Библию, спрашивать книжки в библиотеке... Вот я и подумал: поговорю лучше с тобой. Значит, ты твердо веришь в Бога?
-- Да.
-- А я, знаешь, и без веры в Бога -- довольно хороший человек! Нет, серьезно: и офицеры наши меня уважают, и солдаты, вот медаль недавно дали... да и семья у меня содержится не хуже, чем у баптистов... Какая же между нами разница? Что ты скажешь на это?
"Добродетели язычников -- лишь очаровательные пороки", -- вспомнилось Мише древнее христианское выражение, но ответить на заданный вопрос ему так и не пришлось, потому что в следующую секунду зазвонил телефон. "Товарищ старший прапорщик! За время несения службы происшествий не случилось..." Закончив обычный доклад, часовой вдруг добавил: "Вот только зек один подходил к забору и просил меня в следующий раз принести водку или одеколон".
-- Какой участок? -- нахмурился Закирко.
-- Третий, товарищ старший прапорщик!
-- Хорошо-хорошо, сейчас разберемся. Будь бдителен!
Старшина через коммутатор связался с дежурным помощником начальника колонии.
-- Сейчас проверим, виновного накажем, -- заверил тот.
-- Совсем зеки обнаглели! -- положив трубку, возмущенно сказал Закирко. По старой конвойной привычке слово "зек" он произносил скорее как "зык".
Заключенные часто заговаривали с часовыми. Многим солдатам это даже нравилось: скучно два-три часа стоять одному на вышке. Нередко зеки даже будили уснувших часовых. "Эй, солдат! -- в таких случаях, вне зависимости от времени года, кричали они свою крылатую фразу. -- Не спи, замерзнешь!"
Видя, что мысли Закирко с духовной темы переключились на профессиональную, Миша собрался уже было ретироваться из комнаты. Но старшина его удержал, ему не терпелось поделиться какими-то воспоминаниями.
-- Как я ненавижу зеков! -- восклицал он, расхаживая по комнате. -- И знаешь, Фролов, о чем я больше всего жалею в своей жизни?
-- О чем? -- автоматически спросил Фролов.
-- О том, что ни одной этой мрази за двадцать лет службы пристрелить не довелось! -- Закирко угрожающе расстегнул кобуру. -- Хотя один раз была такая возможность...
-- Расскажите, товарищ старший прапорщик, -- попросил Фролов, не желая обидеть старшину.
Ему не очень-то хотелось слушать про "подвиги чекистов", но вспомнив собственные искания в госпитале о непротивлении злу, Миша подумал, что любопытно было бы сравнить их с позицией старшего прапорщика.
-- Ты знаешь, что девять лет назад в нашей зоне была попытка побега с применением технических средств? -- сурово глядя на Фролова, спросил Закирко.
-- Ну так, в общих чертах... -- дипломатично ответил Фролов, хотя этот случай командир роты и замполит в своих беседах с солдатами сделали уже хрестоматийным.
-- Так вот, -- уходя в воспоминания, сказал старшина, -- я ведь тогда был на проверке в карауле... На участке, где промзона, двое зеков разогнали "КрАЗ" -- и на заборА мы с начальником караула как раз проверяли посты, были в тот момент на втором участке. Слышим -- сирена, сигнализация, и первый, и второй рубежи сработали... Бежим туда, а зеки уже одеяла на второй рубеж набрасывают! Часовой с вышки короткими очередями -- тра-та-та-та! И все мимо. Зеки растерялись, уже думают, то ли назад в зону бежать, -- старшина в этом месте рассказа воинственно выдернул из кобуры пистолет. -- А я, я... не стрелял!
-- Не смогли стрелять по живым людям? -- понимающе-сочувственно спросил Фролов.
Закирко тупо посмотрел на сержанта и раздраженно закончил:
-- Да пистолета у меня не было! Говорю же -- с проверкой в карауле был. Начкар стрелял...
Миша развел руками.
-- Нам не понять друг друга, товарищ старший прапорщик! Христос призвал любить врагов, а не убивать их. Извините...
-- Иди спать, Фролов, -- глядя куда-то в угол, рассеянно сказал Закирко.
Миша молча пошел в комнату отдыха караула, мысленно молясь за старшину.
Закирко остался сидеть на том же месте, возле "пирамиды" с автоматами, усиленно пытаясь что-то сообразить, что-то вспомнить. Мысль ускользала... Он не верил в Бога, но сейчас смутно чувствовал неизъяснимое превосходство убеждений сержанта Фролова.
А в казарме, на территории роты, в этот час впервые в жизни в робкой молитве к Иисусу Христу обращался рядовой Штерцер.
1993, 2001 гг.
СЕРДЦЕ ЦАРЯ
В конце мая 1986 года, после двух лет срочной службы в пехоте, рядовой Андрей Решетников был демобилизован и вместе с земляками из своего полка возвращался домой, в чудесный украинский город N-ск. Восемь парней, два года назад призванные одновременно на службу, теперь так же вместе ехали поездом обратно. Пьянящий воздух свободы переполнял их: они готовы были смеяться и смеялись по любому поводу, знакомились с девушками в вагоне, как водится --пили водку (впрочем, умеренно) и всю дорогу пели строевые песни, веселя соседей.
Андрей радовался вместе со всеми, хотя и не пил. Зная о его "религиозных убеждениях", сослуживцы не настаивали, прагматично рассудив, что "им же больше достанется".
Родная земля встретила солдат не только хлебом-солью и объятиями родственников, но и тяжелым взглядом начальника военкомата полковника Прокопчука, к которому они сразу же были приглашены, когда через два дня пришли становиться на воинский учет.