А потом София обнимала её, а Крис почему-то плакала и шептала:
- Не могу тебя отпустить.
- Иногда нам приходится делать выбор, - говорила София. – И может быть, когда-нибудь мы встретимся снова, и тогда всё будет иначе.
- Когда?! – плакала Крис.
- Не знаю, - отвечала София тихо.
И свет лился из окон, и они тонули в его очищающем сиянии. И всё уплывало и снова таяло, теряя чёткость, исчезало, затихая, как последние аккорды.
В тот понедельник Крис проснулась на подушке, мокрой от слёз. Но она уже не помнила, что ей снилось, и почему она так плакала во сне. Кристина лишь сжимала слабыми пальцами простынь, и ей казалось, что она упустила что-то самое важное в своей жизни.
«Но как же так может быть?», - спрашивала она себя сегодня в темноте зрительного зала. Как получилось так, что ей снилась музыка, которую она раньше никогда не слышала, снилась женщина, которой она не знала и место, где никогда не была? Словно в тот момент, во сне, это была и не она вовсе, и в то же время она, ведь Крис ощущала себя собой, только какой-то другой собой. И это было так странно, и в то же время естественно, что Крис совсем растерялась.
Ощущение той утраты, испытанной во сне, вернулось снова во всей полноте, и Крис плакала и не могла остановиться. Она всё ещё смутно понимала, почему плачет – может, просто это было слишком сильное потрясение для неё.
И хотелось безумно только одного – вернуться и всё изменить, чтобы было иначе, как говорила во сне София. И чтобы не было этой пульсирующей боли в области сердца.
Несколько минут, затерянных в потоке времени. Несколько минут, равных двум упущенным жизням.
9
Когда концерт закончился, Крис казалось, что всё это ей снится. С того момента, как она вспомнила свой сон, тонкая грань между ним и реальностью начала истончаться, и девушка уже с трудом понимала, что происходит.
Сначала аплодисменты, громкие, почти яростные, от которых закладывает уши. Потом шумная толпа выносит её вместе с отцом из зала, и Крис идёт на негнущихся ногах. Отец что-то говорит ей, но она не понимает, только смотрит на него, и, как это часто бывает во сне, не может сказать ни слова.
Они прошли за кулисы, и только тогда Крис поняла, что отец ищет Софию, хочет поговорить с ней. В тот момент на Крис словно вылили ведро ледяной воды, и зыбкая вязкость сна исчезла. Крис осознала, что сможет увидеть эту женщину прямо сейчас, наяву, и даже вблизи. Сердце колотилось. Какие ещё потрясения её ждут? Крис вытерла взмокшие ладони о юбку, смяла ткань подрагивающими пальцами.
За кулисами Софии уже не оказалось. Александр здоровался со своими коллегами и знакомыми, улыбался, делился впечатлениями от концерта. Наконец, кто-то сказал ему, что София уже в гримёрной.
К этому времени Крис окончательно «отошла» и теперь лихорадочно соображала, что придумать. Она была уверена, что не может всё это так просто оставить. Кто угодно оставил бы, но только не она! Крис должна выяснить, как такое возможно, и почему она видела эту женщину во сне.
Александр постучался в дверь гримёрки, и услышал приглушённый голос Софии:
- Спасибо, но я справлюсь сама! Не нужно помогать мне с одеждой!
Отец помолчал секунду и произнес:
- София, это я, Александр Анатольевич.
Тишина за дверью, не слышно даже шороха или звука шагов. А потом дверь неожиданно распахнулась. Несколько долгих секунд все молча смотрели друг на друга. Александр и Крис – на Софию, она – на него. Казалось, присутствия Кристины София не замечала. В этот момент Крис могла позволить себе изучить эту женщину свободно.
Невысокая, худая, с острыми плечами в строгой рубашке. Короткие, недостающие до плеч тёмные волосы в беспорядке, видимо София только что вынула из них шпильки. Кожа неестественно бледная, на левой щеке две крошечные родинки. Уши маленькие, с аккуратными сережками-гвоздиками. На шее серебряная цепочка, и неясно, что на ней, крестик или подвеска, а может, и вообще ничего. Губы чуть приоткрыты, словно бы с них готовится сорваться не то вздох, не то вопрос. На лице нет следов макияжа, лишь чуть подкрашены и без того густые и длинные ресницы, оттеняющие взгляд. Взгляд… Крис казалось в тот момент, что взгляд этой женщины преследовал её все годы жизни, начиная с детства. Словно она жила с этими глазами, не подозревая об их существовании. Тёмные глаза, почти чёрные при таком освещении, сверкающие, чуть прищуренные, высасывающие душу без права на возвращение. Глаза, при взгляде в которые в первую секунду ощущаешь холодный ужас. К этому взгляду сложно привыкнуть, но привыкнув однажды, уже не суждено забыть или отпустить. Невозможно разлюбить.
И Крис пришлось принять, окончательно свыкнуться с мыслью, что она знает эту женщину. Знает непостижимым образом. Что все эти черты знакомы ей до боли в груди, до ощутимого покалывания в кончиках пальцев – все эти ощущения не известные раньше, и вместе с тем, как будто пережитые.
- Извини, я сегодня без цветов, - сказал Александр и неуверенно улыбнулся.
София улыбнулась в ответ, и взгляд её сразу смягчился, словно ожил:
- Да и не надо! Вы бы видели, сколько мне их надарили, всю гримёрку занимают!
- Стало быть, ты их заслужила.
Софи смутилась на секунду, опустила взгляд, а потом предложила им войти. Кристину она как будто по-прежнему не замечала, будто та была какой-нибудь китайской вазой или другим примелькавшимся предметом интерьера.
Они вошли в гримёрную, и отец наконец-то спросил:
- София, ты помнишь мою дочку Кристину?
На какой-то миг у Крис мелькнула мысль: «А что если она тоже знает меня? Что если она почувствует то же самое?», но эта мысль увяла, не успев распуститься, когда Софи скользнула по ней приветливым, почти нежным, но не выражающим совершенно никакого беспокойства взглядом.
- Не может быть! – воскликнула Софи.
«Это уж точно», - подумала Крис.
- Неужели я превратилась в такую старуху? – обратилась Софи к Александру.
- Это ты-то? – он рассмеялся. – Тогда представляешь, каково приходится мне?
Софи засмеялась, и смех её был такой приятный и заразительный, что Крис не удержалась тоже. Ей вдруг стало хорошо и спокойно.
Софи снова посмотрела на Крис, на этот раз с большим интересом, чуть прищурившись.
- А ты помнишь меня, Кристина? – спросила она.
«О, да! И Вы даже не представляете себе, насколько хорошо я Вас помню!», - едва не проронила Крис, но удержалась. Ей стоило больших усилий придать своему голосу бодрую небрежность.
- Очень смутно, - она улыбнулась. – Отец только сегодня рассказал мне, что мы с Вами виделись когда-то. Мне ведь тогда было всего одиннадцать. Кстати, можно просто Крис. Кристина – слишком официально.
- Тогда и ты называй меня Софи, и без всяких «Вы», хорошо? – она улыбнулась в ответ. – А то я и так сегодня пережила шок, увидев тебя такой взрослой!
- Хорошо, как скажешь, Софи, - непослушными губами произнесла Крис.
- Вот и отлично! – вмешался отец, безумно довольный тем, что его любимая дочка и лучшая ученица так мило общаются. – Предлагаю отметить нашу сегодняшнюю встречу и твой успех, София! Сегодня вечером весь театр будет в нашем распоряжении.
- Давайте! – просияла Софи. – Мне как раз подарили коробку конфет!
- А у меня припасено вино, - Александр Анатольевич кивнул на свою большую сумку.
Софи быстро защелкнула замок на двери гримёрной.
- Чтобы не мешали всякие фанаты, - подмигнула она.
Крис улыбалась. Ей было приятно видеть Софи такой весёлой, счастливой, полной противоположностью её собственной пронзительно-грустной музыки. В тот момент девушка подумала, что, наверное, София – очень разносторонний человек, и очень интересный.