После этих слов граф отправил «пошуршать по кустам» несколько человек. Иллиадар так и не убрал барьер, а наблюдая, как немного неуверенно воины прошли сквозь него, я сделала вывод, что остальные хорошо его видят.
Спустя некоторое время мужчины вернулись, доложив, что поблизости никого нет. При этом они ежились, будто пытались согреться. То и дело передергивали плечами.
- Что такое? - спросила, заинтересовавшись их поведением.
- Лес этот... - ответил один из них, помахав перед носом рукой, словно не мог найти подходящее слово. - Как и не живой вовсе. Холодно там, сыро, промозгло как-то.
Я глянула на старика, мысленно подмечая, что в таком возрасте у него в любом случае должны ныть суставы от сырости и промозглости, но болезненным старик не выглядел. Хотя... может, у него ноги болят, вот он и сел практически сразу?
Тоберон кивнул Иллиадару, и барьер сразу исчез, хотя страж так и не отошел от меня, старательно закрывая меня от деда. Видимо, мой муж тоже не в восторге от этой встречи.
- Рассказывай, - буквально приказал Тоберон, подходя к старику чуть ближе.
- Что рассказывать? - поинтересовался тот, устремляя на графа взгляд почти выцветших светлых глаз. - Лесник я тут, давно. Людей давненько не видывал, даже подзабыл, как это - разговаривать с ними, - я вслушалась в его слова, подмечая, что говорит он и вправду как-то не так, как все остальные. Будто другой говор какой-то. - А сегодня помощница моя Апи принесла весть, что недалеко люди. Вот я и решил повидать, поговорить.
- Подожди, - Тоберон кивнул на землю напротив деда, и кто-то тут же услужливо подтащил ему пенек, на который граф и сел, буквально впиваясь взглядом в старика. - Ты говоришь, что давно тут лесником. Сколько это - давно? И зачем тут лесник, если люди не живут в Келтухах теперь?
- Так с тех времен и остался. Хотя лесником стал намного раньше. Я тогда молод был, лес любил, вот и поселился в нем. Тогда еще Келтухи не были столь многолюдны. Жили в нем только колдуны-лекари с семьями своими. Моя мать тоже такой была и мне дар передала. Но мне нравилось больше по лесу бродить, зверей выхаживать, деревья от разных болезней спасать. Лес он ведь как живой совсем. Только вот в последние годы, как покинули колдуны Келтухи, лес совсем загрустил. Вот и туман этот появился. Деревьям он не нравится, болеют они, сыро им и тоскливо.
Мы переглянулись. Я буквально видела, как на лицах у людей написано, что они считают деда сумасшедшим.
- Вы говорите, - начала я, выцепив нечто интересное из слов лесника, - что жили тут еще в те времена, когда никого в Келтухах, кроме колдунов, не было?
- Истинно так, - кивнул дед, мельком глянув на меня. - Я тогда думал, что колдуны те сильны, но сейчас, глядя на вас, понимаю, что настоящей силы-то я и не видал никогда. Ну да что говорить теперь, жители даже с тем, что имели, успели многое сотворить.
- А про зверя ты, дед, что-нибудь знаешь? - выкрикнул вопрос знакомый уже голос. Видимо, терпения у парня вообще не было никакого.
- Зверя? - лесник встрепенулся и принялся оглядываться. Все тоже опасливо осмотрелись по сторонам, но с места никто не сдвинулся. - Вот ее как теперь называют, - старик весь посмурнел, насупился, будто бы обиделся на всех нас.
- Расскажите, - попросила, прижимаясь к стражу. Отчего-то и мне резко стало зябко. Иллиадар тут же обнял меня.
- А чего тут рассказывать? - лесник поднял на нас взгляд, оглядел каждого, кто стоял рядом, словно что-то для себя решая, а потом тяжело так, совсем по-стариковски вздохнул. И плечи его поникли еще сильнее, словно тяжесть на них была совсем неподъемной. - Я тогда был молод, беззаботен. Видел только лес да зверушек своих. А она влюбилась, глупышка. Совсем юная была, озорная. А как хохотала! Смеялась - а я слышал, как журчит чистый ручей в чаще. Глаза сияющие, коса до земли, ямочки милые. Красивая, как заря. Бегала все ко мне в мою сторожку. А мать строга у нее была, настоящая колдунья. Я еще тогда не понимал, как такая Весна получилась у столь хмурой женщины. В тот год приехали к нам со столицы люди знатные. Я в лесу жил, толком и не встречался с ними. Зато она полюбилась одному из приезжих, а мать-то ее тут же ухватилась за этот шанс, ведь богатый к Весне сватался. Обещал горы золотые, дом в столице, платья да побрякушки всякие. А Весна все ко мне бегала и смеялась своим смехом-колокольчиком. А я сестрой ее считал, ведь выросла она почти у меня на глазах. А потом в овраг свалился да обе ноги поломал. Едва до дома дополз. Думал, помру. Выжил. Сам не знаю, как. Как смог ходить, так в Келтухи пошел, а Весны уже и не было. Я подумал, что уехала она в столицу с мужем. Жалко мне было, что не погулял на свадьбе, не подарил подарок, который давно готовил. Вот только в деревне все смотрели на меня так, будто была тайна какая-то страшная. И мать Весны исчезла, а дом их стоял пустой и темный, словно и не жил там никто и никогда. Я помаялся немного да скрылся в своем лесу. Года шли, и вот совсем недавно пришла она ко мне, моя помощница, Апи. А в Келтухах стали люди гибнуть. Я поначалу, как обычно, не обращал внимания на них, но однажды один из тех, кто выжил и помнил еще, когда рядом была моя Весна, рассказал мне историю страшную.