Конечно, на этом всё не закончилось. Сын с отцом еще долго спорили, но Иллиадар настоял на своём, впервые в жизни проявив непрошибаемое упрямство.
Тоберон мог посадить его под замок, но понимал, что даже его бесчувственный сын может после такого возненавидеть его. Ради того, чтобы сын остался жив, Тоберон мог бы даже пойти на это, согласившись на ненависть со стороны любимого сына, но видел по глазам, что тот не успокоится. Вывернется, подловит момент, но сбежит. Когда нужно, Иллиадар мог настоять на своём, а держать сына на привязи всю жизнь было немыслимо.
Сейчас, стоя в предрассветной тьме, Иллиадар ощущал, как пустота внутри него пульсирует. Что-то громадное, будто черное липкое море, медленно колыхалось в ту сторону, откуда тянулась нить.
Виконт сглотнул вязкую слюну, задерживая дыхание. Пустота внутри теперь ощущалась жадным, голодным чудовищем, которое толкает его, заставляет действовать и бояться того, что тоненькая нить порвется.
В замке короля в этом году они не остались. Заехали по пути, одарили монарха подарками в честь Нового Цикла, извинились, выслушали длинную речь о том, что король ими не доволен, и двинулись дальше. Кажется, своими действиями они многих заинтриговали, так как по пути они с отцом не единожды замечали, что за ними плетутся наблюдатели. Иллиадара они не волновали, как, впрочем, и всё остальное в этом мире. Тоберон же хмурился, раздражаясь. Он не любил, когда в его дела вмешиваются посторонние. И ладно еще король, тому можно и вообще положено, но все остальные-то куда лезут?
Виконт каждый раз с радостью воспринимал новые колебания нити. А когда понял, что существо с той стороны движется навстречу, так и вовсе едва не задохнулся от восторга. Честно говоря, он сам от себя не ожидал таких сильных эмоций.
А когда они прибыли в последний город, стоящий почти у Пояса, Иллиадар смог ощутить вкус. Это было так же незабываемо, как и с запахами. Конечно, виконт старался держать себя в руках, но ощущал, что с каждым новым шагом, приближающим его к цели, мир будто наливался красками, а стена, окружающая его с самого рождения, истончалась.
Ему казалось, что всё его тело словно пробуждается после затяжной глубокой спячки. Да и чувства внутри него постепенно набирали силу. Когда он впервые разозлился, то растерялся настолько, что злость вмиг рассеялась.
Было тяжело, но он был согласен на всё, лишь бы не лишиться своих новых ощущений.
Он не знал, правдива ли та легенда, на которую указал ему отец, но ничего другого в голову не приходило. Всё вроде бы сходилось. В первое мгновение, когда Иллиадар прочел легенду, то очень глубоко внутри ощутил глухое раздражение. Из всех людей именно ему выпала «честь» стать таким. И легче не становилось оттого, что поделать с этим было ничего нельзя. Как и винить того, кто находился с той стороны нити. Иллиадар был уверен, что того бедолагу тоже не особо спрашивали. Когда виконт смирился с тем, что его судьбу предопределили без его на то согласия, отец указал ему на одну небольшую деталь в легенде.
«... Отдавая силу свою, источник будет усиливать защитника своего. И нет на свете колдунов сильнее и могущественнее, чем стражи назначенные».
- Хочешь сказать, я буду колдуном? - спросил тогда Иллиадар, скривившись. Ему совершенно не улыбалось рядиться в смехотворные халаты, разрисовывать лицо разноцветными красками и танцевать при дворе его величества, делая вид, что он так колдует.
- Раньше колдуны были другими, - напомнил ему в тот момент спокойный Тоберон, потягивая вино из кубка. - И не делай такое лицо, ты об этом хорошо знаешь. Говорят, они могли поворачивать реки вспять или же выращивать лес на пустыре за один день.
Иллиадар тогда вздохнул, недоверчиво посматривая на отца. Сам виконт, конечно же, читал всякие старые свитки да фолианты, но никогда им толком не верил. Он с детства видел, что из себя представляют колдуны, и считал, что все старые книги написали такие же шарлатаны, желая ввести в заблуждение далеких потомков.
А если всё это и правда, то он не ощущал в себе никаких колдовских сил.
- Там поглядим, - сказал тогда Иллиадар, размышляя над тем, что до того момента ему еще нужно дожить. Не зря ведь из Хаоса никто не возвращался, значит, что-то или кто-то их там удерживал. Оставалось надеяться, что не смерть, с остальным можно было работать.
Когда стало светлее, Иллиадар принялся одеваться. Именно сегодня он пересечет черту и узнает, что там, внутри Пояса. В груди всё слегка подрагивало, и Иллиадар, пока что толком не научившийся распознавать свои чувства, не вполне понимал, что именно ощущает. То ли это был страх, то ли нетерпение, а может, и вовсе возбуждение или облегчение. Хотелось двинуться в путь немедленно, прямо так, босиком, побежать и не останавливаться. Но приходилось не торопясь одеваться, проверяя, не забыл ли чего.