- Круто. Это вообще кто? Или точнее будет сказать: что?
- Да вроде как Принцесса драконов.
Меня обсуждают. Плевать. Хочу разгромить всё это чёртово пристанище разврата, разобрать по камушку до самого основания. И плевать на жертвы и последствия!
Мои руки сами собой выплетали что-то невероятное из магии огня и хаоса. Где-то за моей спиной кричат взволнованные голоса, кто-то что-то требует. Суета сует. Кто-то толкает меня, и я падаю. Больно. Но боль утихает, смытая яростью. Почти законченное заклинание срывается и летит куда-то в сторону, лишь краешком задевая ненавистное здание, так похожее на кадры из Великолепного века. К сожалению, большая часть уходит в парк, выворачивая деревья с корнями и распыляя их на молекулы, золотой фонтан разлетается сияющими брызгами, но мне это не интересно. Вокруг крики и паника. Кто-то бежит. То тут, то там мелькают яркими перьями чьи-то одеяния.
Я же уже плела что-то новое. В моих руках ярким жидким солнцем сияла вода. Где-то сзади раздался рык, а за ним крик:
- Стой!
Голос был знакомый и чем-то важным для меня. Но именно он и вызывал волны бешенства в моей душе.
«Повелительница, совсем с катушек слетела? Очнись!»
А вот этот голос в моей голове заставил немного очухаться. Хотя, как очнутся? Я уже более или менее начала соображать, но все еще была как бы сторонним наблюдателем в своем же собственном теле, таким себе попутчиком. И мне нравилось, что это тело вытворяло, останавливаться совершено не хотелось. Да и заклятие уже было готово, осталось только стряхнуть его с кончиков пальцев. Что я с превеликим удовольствием и проделала. Какой фейерверк, однако красивый вышел. Половины здания как не бывало – разлетелось мелкими разноцветными искрами высоко в небо и стал опадать золотым дождем.
В образовавшейся дыре виднелась вульгарная гаремная обстановка комнат, пестрые одалиски и декор выглядели, словно живой товар на улице красных фонарей в Амстердаме, такое ощущение неприятное от увиденного, как будто случайно заглянул к гинекологу в кабинет, а там на кресле престарелая кокетка развалилась. Брр. Вот эта картина окончательно меня и привела в чувство.
Оглядев, устроенную разруху, мне стало жутко: точь в точь, как после бомбардировки какого-нибудь Багдада. И все это я?
- Дура! Ты что творишь! – Айтери еще что-то кричал и тряс меня, потом кричал и куда-то тащил, - ты что о себе возомнила? Да кто ты вообще такая? У тебя же ни мозгов, ни внешности, всего-то и достояния, что императорская кровь да силы не меряно. Макака с артефактом и то разумнее будет.
- Ах, так! Да пошел ты! – вырвав руку у этого истерика, я побежала.
Бежала, сама не зная куда. Перед глазами все расплывалось, на губах было что-то соленое. Нога зацепилась за какой-то толи корень, толи камень, и я полетела носом в землю. Руки подставить успела, и их же ободрала. Сново обожгло болью.
Больно. Больно. Вокруг одна боль.
Ну, вот, еще и ладошки с локтями ободрала, и одежду опять порвала. Стоило увидеть ранки, как они начали зверски печь, словно руку в кипяток засунула, и непритно дергать.
На мое счастья, в шаге от меня озорно поблескивало озерцо. До него я не добежала каких-то пары шагов, а прецепилась я за бордюрку маленькой яркой клумбы. Вот была бы хохма, влети я в озеро с разбегу. Зато голову бы прополоскала.
Вот так, отвлекая свою буйную головушку от мыслей о ранках, дошла к озеру, аккуратно обойдя веселую клумбочку – от греха подальше, - промыла руки, заодно и умылась. До кучи и напилась, а то, после импровизированной истерики, горло сушило, а нос был забит.
Водичка была прохладной, но не ледяной, и вкусной-вкусной, с небольшой кислинкой.
Но самое чудесное: от моих ранок не осталось даже памяти, нос задышал нормально, а в теле вроде бы даже сил прибавилось. Как бы так запомнить это место. Хорошо тут. Тихо. Солнышко светит.
И травка такая мягкая-мягкая, изумрудно-зеленая, так и просится, присесть. Что я и сделала. Сняла сандалики и опустила ноги в воду. Вода бликовала, вводя в медитативный транс. Этому было так легко поддаться. В голове сами собой стали возникать картинки из прошлого: и того, что было «до», и того, что успела приобрести уже на Селене.
С какого-то перепугу вспомнился Максим, не тот, что волченка подарил, а первая, еще детская, любовь. Особенно ярко вспомнилось, как он после 7-8 лет дружбы постыдился со мной, малолеткой, поздороваться на глазах у двух своих подружек. Это было… словно нож в спину. Так горько, так больно.