Все понимали, что у подлого захватчика где-то в заложниках есть как минимум одна сирена. Не могли они рисковать благополучием, возможно, последней Повелительницы. Всю молодежь принудительно уложили в спячку, оставшиеся древние поделили между собой стражные часы – каждые сто лет десятка сменяла десятку и рыскала по всему миру с одной лишь целью – собрать информации и силу, а потом в едином порыве уничтожить подлого Дагона и вернуть Подводное царство истинным владетелям. В этом году был его сотый год стражи и Ри был безумно рад ей. У них появилась надежда, а у него лично – давно уже не ожидаемый смысл жизни.
И этот смыл жизни опять во что-то влип. Вот как чувствовал, что не стоило Снежану оставлять в одиночестве после завтрака, слишком странными были ее эмоции, пугающими, Ри даже стал волноваться, что и на пришлую сирену подействовало давно забытое проклятие. Но потом ее эмоциональный фон окрасился в очень неожиданные цвета злости и гнева. Эти эмоции были совершенно не характерны для трижды ненавистного проклятия, вот он, старый дурак, и успокоился.
Зря, ой зря. Отвык он от дамочек рода Повелителей воды.
И понял это, к сожалению, слишком поздно – девочка успела великолепно развлечься. Одно радует: так как разворотила она собственность своего наставника, да еще и числится адепткой с нестабильным даром, а значит фактически является лицом недееспособным, то и отвечать особо не будет, максимум, что ей грозит – пару нарядов вне очереди куда-то на очистку грязных территорий. Да и успокоить Ри успел ее до того, как девчушка довела свое развлечение и сброс пара до жертв среди разумных. И опять, дурак, успокоился, решил дать девочке время остыть. Дал… дурак набитый.
Увиденную картину он до скончания времен не забудет. Нашел Ри свою маленькую Повелительницу у озера с живой водой. Открывшаяся картинка была, на удивление, пастельной.
Легкий танец сине-зеленной листвы на ветру, подсвеченной золотистыми лучами Суреба; его же блики прыгали по синим водам озерца и золотили белую пену.
Стоп, какая пена у озера с живой водой!
Тут мое сердце пропустило удар, а ноги онемели. На берегу сего лесного чуда сидела прекрасна девушка, столь великолепна, что казалась скорее видением, нежели живым существом. Она болтала точенными белоснежными ножками в воде, ее золотые локоны плащом покрывали спину, спускаясь к озеру и на концах превращаясь в белую пену. А вокруг стояла стыла тишина, не было даже шелеста от трепыхающихся крон и волнующейся воды.
Вечный кошмар всех келпи опять воплощался на яву. Именно так, с волос, начиналось перевоплощение сирен в морскую пену.
Ри на голом инстинкте кинулся к своей подопечной, желая обнять ее, оградить от всех волнений, спрятать от всего мира, теша себя призрачной надеждой, что смертельный процесс еще можно остановить и обратить вспять.
Он подходил к прелестной девушке медленно и аккуратно, словно к пугливому и чуткому животному. Приблизившись вплотную, Ри нежно приобнял ее за плечи, легонько поцеловал в макушку, собрал золотое богатство ее волос и перекинул через правое плечо, освобождая маленькое ушко.
19
- Что с тобой, моя маленькая Повелительница? – все келпи с легкостью владели своим голосом не хуже сирен. Шелковистые обертоны его голоса кажется обволакивали и легким теплом проникали в самую душу
Очнулась я от страстного поцелуя с привкусом соли на губах. Спину гладили ласковые руки, и от их легкого, словно крыло бабочки, прикосновения расходился жар. Именно это пламя выжигало всю боль, печаль и горечь отчаяния, подменяя их лишь одним – страстью. Страстью дикой, необузданной, на грани боли.
Желая унять разбушевавшийся пожар, я ответила на требовательный поцелуй. Зарылась рукам в шелк чьих-то волос. Хотя почему чьих-то. Этот запах с нотками бриза и сандала я узнаю всегда и везде. Прижалась еще крепче к сильному мужскому телу, желая слиться с ним в единый организм. Одной рукой прошлась по мощной спине, другой погладила гладкую грудь.
Поцелуй из отчаянного перешел в нежный, с легкими покусыванияями. Рука Ри переместилась мне на грудь и легонько сжала ее. В следующую секунду я потеряла соленый вкус его губ. Они стали нежно, практически невесомо целовать мои глаз, щеки, лоб.