Вот и настал момент истины. Я ожидала всего, чего угодно. Но ровным счетом ничего не произошло. Не было ни вспышки, ни звука, ни боли. Только зрение прояснилось. А потом мерзкое украшение словно прилипло к моей голове и хвала всем богам остыло и утратило вес. Да так резко, что я аж пошатнулась. Ри кинулся поддержать меня. Легким кивком поблагодарив своего кэлпи, я оперлась на его плечо. И так, с его помощью, и села на трон. И этот короткий отрезок пути был еще тяжелее, чем к короне. Ее пъедестал давно исчез, а подлокотники трона стали идеально гладкими, с мягкими подушечками.
Стоило мне сесть на трон и поднять глаза на присутствующих, как все из моего народа в едином порыве опустились на колени и склонили головы. Не было ни преветственных криков, ни слов поздравлений. Но враз наступившая тишина была красноречивей любых слов. Ри и Сигурий тоже опустились на колени, но лишь на одно и голов не склонили. Даже свидетели из других рас склонили головы. Лишь старый имератор-дракон, Калеб да юнная Селестия остались стоять прямо и столь же прямо глядеть в мои глаза. И в тот краткий момент мы стали с ними едины. Едины в том знании, что преобретают лишь Хранители мира и их наследники.
Впоследний раз оглядевшись, я уже собиралась сойти с постамента и пригласить всех на праздничный пир, как мой взгляд зацепился за дебильное выражение на лице Айтери. И так большие мендалевидные глаза сейчас были размером с плошки и идеально круглые. Зрачки заполнили не только радужку, но и белок почти до конца. Всегда плотно сжатые губы сейчас были немного приоткрыты. А сам он весь вытянулся, словно струна, напрягся и дрожит. Проследив за его взглядом, я чуть не захихикала – центром притяжения всегда такого высокомерного и неприступного дроу стала моя юно-древняя подопечная. Неужели, «ледяного» принца настигло извечное «проклятие» кэлпи – он нашел свою сирену. Я затолкала несвоевременный смех и постаралась произнести пафосную речь с причитающимся случаю выражением. А потом побыстрее сбежать к себе. Перед пиром всем давалось время на отдых и смену туалетов.
Мне никуда не хотелосб идти, но... это чертово извечное «но». Я должна была лично подать еду всем Свидетелям и главам родов. У меня было несколько свободных часов. Пир не начнется до тех пор, пока не загоряться белыей аркании. Особый вид подводных цветов, которые впитывают энергию коронации и через несколько часов после начинают цвести мелкими продолговатыми цаеточками. Цветочки были от белого до синего через весь спектр радуги. Все в куче они создавали эффект пылающего костра. Цветут белые аркании только во время коронации. Все остальное время они спят внутри коралов и напоминают огромную белую ромашку. В противовес им были еще и черные «ромашки». Они зацветали мелкими красными звездочками, если рядом с ними умирала сирена.
Стоило мне только присесть на кровать, как глаза сами собой налились свницом, голова потяжелела, и я, свернувшись клубочкой, уснула. Мне снились какие-то женщины: красивые, величественные, вздорные, смешливые. Такие разные и такие похожие. Они все что-то говорили, показывали. Одни из них кричали, другие шептали, а третьи молили о чем-то. Но я не могла разобрать ни слова. Лишь один сплошной гул. Каждая последующая гостья все быстрее заменяла предыдущую. И, в конец, все лица замелькали жутким калейдоскопом, словно краски в центрефуге. А потом слились в один белый шум. И я проснулась, резко, словно от толчка. Сон не принес мне ни капли облегчения. Голова болела еще сильнее, а тело затекло.
Ри сидел на полу у кровати и легонько гладил меня по голове – похоже я плакала во сне – лицо стягивало неприятной маской и щипало.
- Как ты, моя Маленькая Повелительница?
И все же я не могла не улыбнуться. Прошло столько уже лет, меня даже короновали, а он все еще зовет меня «маленькой повелительницей». Я немного опасалась, что после коронации, отношение Ри измениться. Но столь привычное мягкое и теплое обращение успокаивало и вселяло уверенность. Легкое, почти невесомое касание его губ к моим и крепкие, таки надежные объятия успокаивали лучше всяких там новопаситов.
- Пора, любовь моя, - а вот это обращение в его лексике появилось только после нашей свадьбы, словно ранее он не имел права на это. А обряд его освободил, подарил крылья и права на меня. И да, теперь я нет-нет, да замечала пробески ревности в его васильковых глазах, рваных движениях, крепких объятиях, - на белой аркалии появились первые огоньки.