Спать у сестры, правда, тоже было неудобно. Диван был мне коротковат. Но в Русском доме я спать не могла. Во-первых, там было холодно. А во-вторых, там все было под контролем. Я это поняла после одного из вечеров. Сотрудник наших служб занимал там апартаменты второго этажа. И когда после долгих разговоров я собиралась уходить, он вдруг нарисовался в проеме моей комнаты и пригласил поговорить.
- Еще? - невольно вырвалось у меня. - Опять и снова?
Я молча подошла к нему и молча поцеловала. Сказывался стресс.
И все стало вдруг по-другому. Следующее утро встретило меня в лице директора этого заведения, который с порога сказал мне "ты".
Я не люблю панибратства. Мы с этим дядькой вряд ли ходили в один детский сад. К тому же, на нем был малиновый пиджак!
Малиновый пиджак на мужчине для меня равносилен костюму мультяшного героя.
Пусть я не уважаемый член общества, меня никто не боится, я не имею сундука с золотом, и у меня нет армии вооруженных бандитов. Но к его кругу я тоже не принадлежу. Какой бы он ни был. Я женщина, и не привыкла, чтобы чужой человек, который ходит в красном малиновом костюме на работе, обращался ко мне на "ты". Никакой мой просчет, фривольность, поцелуй, или даже... да мало ли что... что может мне взбрести в голову... - все это не могло дать и не давало ему зеленый свет на такое обращение ко мне. Даже если бы я трахалась с этим сотрудником перед камерами, и он всю последующую жизнь смотрел бы это шоу, он тем более не имел права так ко мне обратиться.
Я удивленно тогда подняла брови. Он поправился.
Это поставило все точки над "и". Либо тут все просматривается и все пишется... Либо все просматривается и пишется только за мной. Был еще одни вариант, - что пишется и просматривается за каждым, вновь прибывшим, вновь появившимся, новеньким так сказать.
Какое это было безумие - приехать в блокадный Белград.
Но инициатива исходила не от меня.
Все это были мелочи, но опять же надежда крепла, я на крючке, вернее они на крючке, а я на проверке. Я все еще развлекалась. Меня проверяют и скоро, вот уже совсем скоро меня примут, и я буду исполнять одну из главных ролей в каком-нибудь действе, получу кучу денег и куплю квартиру и так далее...
Все это было смешно, пока не затронуло уже не возможности заработка и собственную шкуру, а жизнь моего ребенка. Все это было еще впереди, а пока я смеялась, насмехалась и требовала, чтобы со мной разговаривали на "вы".
Я так и назвала то время - белградский кошмар. Когда я вернулась домой, - то думала, что белградский кошмар закончился. Как я была тогда неправа. Я не знала, что кошмар еще только начинался.
А тогда, ну что тогда... ну осталась я без денег... какая ерунда... ну осталась я в чужом городе одна... да боже мой... ну спала я на кушетке на которой не помещались мои ноги... ну не в холоде, не на улице спала... Ну приходилось сидеть долго в кабаке и разговаривать, но ведь не пытали... ну следили...
Так вот... о трамвае...
Он вынырнул внезапно из тумана. Я села у окошка, потому что узнавала свою остановку по виду, а не по названию. Трамвай все ехал и ехал. Было темно, около 12 часов. Дома закончились, показался лес.
Лес!
Какой лес внутри города?!
Это был не парк.
Это была не аллея.
Это был настоящий лес, без дорожек, без скамеек.
Куда едет этот трамвай?
Наконец, я догадалась посмотреть на анонсируемый транспорт на следующей остановке.
На расписании был совсем другой номер трамвая!
Там был чужой номер трамвая.
Чужой, в смысле не мой. Это был не мой трамвай!
Так поздно, а я сижу в каком-то не своем трамвае и еду черти куда, скорее всего в другую сторону и смогу ли я найти теперь свой дом, вернее сестрин.
Это было так неожиданно, что я даже не выскочила сразу.
Соображай, не соображай, а надо выходить. Делать-то нечего.
Рванувшись, я соскочила с трамвая на следующей остановке.
Не думая, не разглядывая, где я и как я отсюда выберусь. Этот вопрос даже не возник у меня в голове. Как... как... Да на трамвае! Как приехала, просто перейду на другую сторону, и сяду на такой же точно трамвай, но в другую сторону и доеду до того места, где ходит и мой трамвай, выйду и снова подожду свой.
И вот я вышла.
Лес.
Темно.
Снег.
И одна колея. Одна колея!
Одна колея посреди леса!
Я хотела перейти на остановку в другую сторону, но ее не было. Обратной колеи нет! И нет рядом никакого шоссе, где можно было бы поймать такси. Ничего, пусто. Ни домов, ни магазинчиков, ни телефона, ничего. Лес и одна колея. Я вышла и обомлела. Что за черт. За мной выскочил мужчина и нерешительно мялся рядом. Слежка, - я чётко и конкретно увидела сопровождающего прямо в лицо, но он недолго топтался, наблюдая меня в моем идиотском положении. Он пошел куда-то вдаль, где я видела насыпь железной дороги.
Вопрос - зачем вообще тут была сделана остановка?
Загадочные эти сербы. И как меня угораздило оказаться именно на этом месте?
Сыщик небось решил, что я опытный шпион и ловко его вычислила!
Вообще, если бы я была Джеймсом Бондом, то ничего лучше этого места для отрыва от слежки придумать нельзя. Сошел и тут же видишь, кто идет за тобой. Потому что идти тут некуда, и некому, потому что...
Спустя пару минут я осталась одна. Среди леса, среди ночи, среди Белграда, посреди пустыни... Я заметалась, мысленно растерявшись, я не знала, что делать.
- Да что я в самом деле! Я что зря бегаю каждый день по два часа. - сказала я себе вслух, вслух чтобы не чокнуться, слишком смахивало происходящее на декорации в спектакле.
Я подхватила полы своей шубки и побежала. Я бежала и бежала, пока не увидела смыкающиеся колеи и потом освещенную остановку. На ней стояли двое - мужчина и женщина.
Я по-русски просто спросила их:
- Вы считаете, трамвай еще будет?
На чистом русском языке они ответили мне
- Конечно, будет.
Сознание этого снова накрыло меня волной гордости за себя и за свой ум. Вот, до чего я хитрая. Я сумела заинтересовать нужных людей, они и пасут и охраняют. Только почему так долго. Почему меня до сих пор никуда не приняли? Разговорный марафон все длился и длился. Я чувствовала себя уже почти звездой. У которой каждый день берут и берут интервью...
Вот удивительное дело. Самое ничтожное усилие, которое по результатам своим не стоит ничего, какой-нибудь трепач - актер - политик, или - певичка, или, что даже еще хуже - певец мужчина, - стоит увидеть пару тройку поклонниц, или поклонников, и уже мания величия, уже самооценка подскакивает до потолка, человек чувствует себя черти кем, чуть ли не пупом земли. И не важно, что через пару лет звезда исчезает. Звезда исчезает, а звездная болезнь остается...
Вот и я, не важно, что и на эту выставку почти никто не пришел. Со мной вели бесконечные разговоры какие-то странные люди. Были какие-то австрийцы, как мне сказали, сотрудники австрийского посольства. Мне только потом пришло в голову, что блокадный Белград был без единого работающего посольства.
Однажды я напилась. Мне так упорно наливали водку, что я подумала, а что - вдруг они хотят посмотреть - какая я буду, когда напьюсь?
Нельзя отказывать будущим хозяевам в таком удовольствии. Может, они думают, что я стану разговорчивее? Еще более. Может, они решили, что я что-то от них скрываю? А чего тут открывать-то?
Одни, изображают власть, актерствуя на трибунах, изображая многословной немотой волевые решения и владение ситуацией, другие...
Как я была неправа. Как я ошибалась. Но, правда тогда еще не была мне доступна. Я не знала, что выбора нет, так же, как нет и свободы воли. Анархизм мой выражался в нетерпении и презрении, и я просто помалкивала о том, что я обо всем этом думаю. Мне абсолютно не хотелось участвовать во всем этом шоу. Но, сами понимаете... квартира, машина, бабло... Все это, или хоть немного из этого нужно было иметь, я шла на поводу у общих желаний, и при всем моем отвращении к лжи и притворству сама предлагала, и не только предлагала, но высказывала приемлемость для меня, для себя самой, всего этого механизма. Хотя в глубине души, наделась, что в один прекрасный момент я скажу всю правду... Всю правду... Я еще не знала тогда, в чем она заключается.