Писательница вышла из машины и побрела к метро, и купив себе любимое эскимо, погуляла у церкви Ильи Пророка и в глубокие сумерки вернулась домой.
(Потом, много позже - может, через год, а может, через два - она случайно узнала, что Валерия вышла замуж за какого-то богатого предпринимателя и кажется родила сына :-)
В тот вечер Анечка пришла с работы в полночь и услышав, что произошло, позвонила Лучику, и завершив разговор лишь в час Быка, достала маленькие деревянные шахматы, привезенные снохой из Берлина, и стала медленно и sosредоточенно расставлять фигуры. Они выпили клинского пива «Самурай» с большими розовыми креветками, беременными микроскопической красной смородиной, сваренными в лавровом листе, мускатном орехе и свежем укропе, и писательница спокойно играя с Анечкой в шахматы, нежно трогая верхушку черной королевы, похожую на круглую грудь с жестоко разрезанным на ней sosком, мерцая таинственной улыбкой знала, и это знание ей было совсем не нужно, что воскрешенное сердце Валерии принадлежит ей, как зримая и незримая, несказанная красота этого мира.
Проснувшись поздно, на исходе часа Змеи, Анечка взяла выходной, и они поехали на Спортивную, и целый день сидели на тихом пруду, окутанном легкой рябью теплого ветерка у Новодевичьего монастыря и наблюдали за незатейливой жизнью уток. Белые величественные стены, хранящие вековые тайны («Если бы стены могли говорить»:-) занимались любовью с елями, и красные башни шахматными ладьями глядели на них открытыми окнами, и сказочная нереальная пейзажная декорация красоты, чистоты и покоя заполняла их сердце сладостной горечью бытия, и солнце падало за реку, и умирающий вечер уходил от них только затем чтобы завтра опять вернуться, и это вечное возвращение, казалось, навсегда делало их счастливыми.
Мой роман закончен. И я ничего не боюсь, - сказала писательница. - Я люблю Москву... Люблю Питер... Кажется, я люблю весь мир... :-) Анечка нахмурилась. Пожалуйста... Послушай... Я думаю, что тебе нужно уехать... Ты можешь это сделать уже завтра, а я приеду позже, когда закончу московский объект... Очень скоро... С Лучиком? С Лучиком. Мы не хотим, чтобы ты прямо сейчас возвращалась на Луну... И тем более не хотим, чтобы дьяволица с красными волосами отправила тебя туда не по твоей воле... Тебе ведь не плохо на Земле? Мне очень очень очень хорошо...
И солнце закатилось за реку, и старинные стены Новодевичьего монастыря призрачно осветились, и блики его света падали на пруд, и сакральные башни как факелы пламенели внутри маяками, и далекие фонари горели в деревьях как новое диковинное созвездие, и свободная неземная тишайшая ПУСТОТА разливалась в сердце сильнее и блаженнее всех алкоголей и афродизиаков, и большая золотая Луна как лето Господне дарила им свою божественную красоту, и писательница знала, что душа ее живет теперь в лунных морях, и в каждом дереве, и в каждой птице, и в каждой растущей травинке, и в каждой пойманной серебряной рыбе на далеких озерах.
И на следующий день писательница уехала в Питер - отдохновенный город великого вдохновения имени ее вечной Музы, чтобы чаще видеться с крестницей и родить еще одного ребенка, зачатого in vitro от собственного законного мужа - ахматовской Анечки по имени Андрей, что в переводе с греческого означает «мужественный».
/правая створка раскрытого романа-триптиха/
весна 2004 /дни/