— Не было.
— Был.
— Не было, — прошептал Юрка, пытаясь незаметно отодвинуться.
— Чудак, — мягче сказал Горлов, — батька у тебя обязательно имелся.
— У меня не имелось, — уверенно сказал Юрка.
— Дети без отцов не рождаются, так не бывает, понял? — объяснил Горлов и посмотрел на пассажира, ожидая ответа.
Юрка помолчал, размышляя.
— Бывает, — упрямо сказал он.
— Ну и дурак же ты, — заключил Горлов и полез в карман за папиросами.
Ему не дали закурить. Бабы постучали в кабину, прося остановить у развилки на Перегоновку. Горлов вышел, ссадил их, привычно собрал по гривеннику, а когда вернулся, увидел, что Юрка закрыл глаза и притворяется, что спит. Хитер, поросенок!
Ссыпав мелочь в кошелек и закурив, шофер подобрел. Он вообразил, как, приехав, перво-наперво пойдет в свою любимую закусочную «Чайка», засядет там в тепле за мраморным столиком на блестящих трубчатых ножках — культура! Поставят перед ним пару янтарного «жигулевского» и стопку белой… У него даже слюнки потекли от такой картины. На столике, конечно, уже будет немного налито, в пепельнице — смятые окурки; официантка Поля будет проворно убирать, а он в шутку обнимет ее и получит по рукам… Будет шумно, дымно, сразу найдутся понимающие собеседники, друзья, явится один запоздалый, промокший, прямо из рейса под Косогорск, где угробил два баллона: «Митюх! Волоки пятый стул!..» У шоферяг знакомых полон свет, у каждого шлагбаума, в каждой чайной.
Горлов прибавил газу, страдая, что ехать долго, и его беспокоил подъем у Перегоновки.
— Эй, ты, не спи, — толкнул он в плечо соседа. — Тут, черт, дорога, тряхнет — костей не соберешь, а я за тебя в ответе… тоже навязали тебя на мою голову.
Юрка вздохнул и еще глубже забился в угол. Горлов покосился на дверцу, надежно ли закрыта, а то, гляди, еще вывалишь пассажира.
— Так что ж мать другого отца тебе не найдет? — спросил он строго. — Разве к ней не сватались?
— Сватались…
— А она?
— Не хочет.
— Почему?
— Боится, что меня будут обижать, — серьезно оказал Юрка и убежденно добавил: — И правильно делает.
— Что, плохие женихи?
— Ра-азные…
— Гм… Как же это ты штаны последние порвал?
— Да… за грушами лазили.
— Через проволоку к Нефедычу?
— Угу.
— Груши еще зеленоваты, — заметил Горлов.
— Ничего…
— Это вы как, от фермы, что ли, пошли?
— Ну да, — вздохнул Юрка.
— От маманьки влетело?
— У-у!..
— Эх ты, бесштанная команда! — оказал Горлов презрительно. — Надо от ручья лазить, там канавка у смородины, ужиком ползти надо так. Я вот никогда штаны не рвал.
Юрка шмыгнул носом, не ответил. А Горлов почувствовал превосходство.
Он еще наддал газу, чтобы набрать скорость перед подъемом.
Прямо перед радиатором встал стрелою в гору узкий прямой перегоновский подъем, тут и в сухую погоду приходилось туго. Мотор дрожал, машина споро поглощала метр за метром. Юрка широко раскрытыми глазами смотрел, подавшись вперед.
«Переживает», — усмехнулся про себя шофер и подмигнул:
— Вот где зимой на санях — ба!
— Гора-а… — выдохнул Юрка, восхищенно блеснув глазенками.
— А ты что ж думал, — гордо сказал Горлов, словно это он сам создал такое чудо.
Грузовик задергался. Горлов засуетился, пошел на зигзаги, переключал скорости — почти не помогало, колеса завертелись на месте. Машина медленно, косо поползла назад, мягко качнулась и села в кювет, а радиатор задрался к небу.
Горлов охнул и предлинно выругался. Яростно взглянув на мальчика, будто тот был виновником несчастья, он выпрыгнул на дорогу, долго стоял под дождем, сдвигая кепку то на лоб, то на затылок. Добыв из-под сиденья топор, он ушел рубить кусты.
Многие шоферские топоры годами истребляли все живое вдоль подъема, оно упрямо разрасталось, а его губили еще быстрее, поэтому Горлов ушел так далеко, что скрылся из виду.
Он не закрыл дверцу. Ветер с мелкой водяной пылью влетал в кабину. Мотор медленно остывал. Юрка зябко съежился в уголке, ему захотелось заплакать. Он стал горько каяться в том, что полез к Нефедычу за грушами, заодно вспомнил уж и о том, что однажды мать не велела, а он ушел купаться на труд, что дразнил соседскую собаку, что отлупил третьего дня рыжую Таньку, бессовестную задиралу и задаваку. Впрочем, Таньку следовало отлупить и дальше полагалось лупить. Этот последний грех он снял со счета.
Горлов ввалился в кабину, двинул рычаг. Машину затрясло, но она не выехала. Шофер стал бегать к задним колесам, подкладывал ветки, опять кидался на сиденье, опять грузовик стонал, ревел, как животное. Юрка старался занимать как можно меньше места. Ему даже стало жаль шофера: тот упарился, со лба потекли капли пота. Всякий раз казалось: вот еще немножко, вот уже продвинулись вперед, качнулись… гоп! — кончились ветки, и грузовик занимал исходную позицию.