Л у к р е с и я. Ишь как вывернулась-то!
С е л е с т и н а. Доченька Лукресия, тсс!.. Придешь ко мне, я тебе дам такой состав, от которого волосы твои станут светлее золота. Только не говори госпоже. И еще дам тебе кое-какие порошки от дурного запаха изо рта, их никто, кроме меня, не умеет изготовлять во всем королевстве. У тебя изо рта ведь немного пахнет, а для женщины нет хуже!
Л у к р е с и я. О, дай тебе бог хорошую старость! Мне это нужнее, чем хлеб.
С е л е с т и н а. А зачем же ты ворчала на меня, дурочка? Помолчи, ты ведь еще не знаешь — вдруг я пригожусь тебе в более важном деле. Смотри, чтобы госпожа твоя не разгневалась пуще прежнего. Дай мне уйти с миром.
М е л и б е я. Что ты говоришь, матушка?
С е л е с т и н а. Сеньора, мы тут условились кое о чем.
М е л и б е я. О чем же, скажи. Не люблю, когда при мне шепчутся.
С е л е с т и н а. Да я, сеньора, просила ее напомнить тебе о молитве; и еще посоветовала ей брать с меня пример, как сдерживать себя, когда ты сердишься, ибо говорится: удались от разгневанного на время[32], а от врага надолго. Ты же, сеньора, была разгневана, заподозрив что-то в моих словах, но врагом ты мне не была. А хоть бы слова мои и были такими, как тебе показалось, в них нет ничего дурного: каждый день видишь, как мужчины страдают из-за женщин, а женщины из-за мужчин, — так уж велит природа; природу сотворил бог, а бог не может сделать ничего плохого. И потому мои старания все равно похвальны, раз они вытекают из такого источника, и карать меня не за что. Многое могла бы я еще добавить, да не стану, ибо многословие гневит слушающего и вредит говорящему.
М е л и б е я. Во всем ты поступила разумно — и в том, что безмолвно снесла мой гнев, и в том, что была столь терпелива.
С е л е с т и н а. Сеньора, я все стерпела из страха пред тобою: ведь ты гневалась не напрасно, а гнев сильных мира сего опасен, как молния. Потому я и дала вылиться твоей суровой речи, пока все запасы не истощились.
М е л и б е я. Этот кабальеро в долгу перед тобою.
С е л е с т и н а. Сеньора, он заслуживает большего. И если я кой-чего и добилась своими просьбами, то повредила ему своим промедлением. Теперь расстаюсь с тобою, чтоб идти к нему, с твоего разрешения.
М е л и б е я. Попроси ты разрешения раньше, я бы дала его еще охотнее. Иди с богом! Не принесло мне пользы твое посольство, и уход твой не принесет вреда.
Действие пятое
Содержание действия пятого
Селестина, простившись с Мелибеей, идет по улице, бормоча сквозь зубы. Возле своего дома она встречает поджидающего ее Семпронио. Оба, беседуя, направляются к Калисто. Пармено видит их и сообщает об этом своему хозяину. Калисто приказывает отворить им дверь.
Калисто, Пармсно, Семпронио, Селестина.
С е л е с т и н а. Ох, страшная опасность! Ох, отчаянная моя голова! Ох, мука смертная! Как близка я была к смерти, кабы не схитрила и не сменила вовремя паруса. Ох, эти мне угрозы взбалмошной девчонки! Ох, бешеная девчонка! О, дьявол, которого я заклинала! Как верно исполнил ты все, о чем я просила! Я в долгу перед тобою! Ты своею властью укротил жестокую и дал мне удобный случай вволю наговориться с нею, удалив ее мать. Ну, старая Селестина, весело тебе? Знай, дело наполовину сделано, когда начало хорошее. О змеиный жир! О белая Пряжа! Как вы пригодились мне! О, я бы уничтожила все мои былые и грядущие заклятия и не верила бы уже ни в травы, ни в камни, ни в слова! Но радуйся, старая, тебе эта сделка принесла больше, чем пятнадцать подновленных девушек. Ох, проклятые длинные юбки! Вы мешаете мне поскорее добраться туда, где найдется пристанище моим новостям. О благосклонная судьба, ты помогаешь отважным и враждебна трусам! От беглеца смерть никогда не побежит! Немногим удалось бы то, что мне. Новички в моем ремесле, попав в такой переплет, так ответили бы Мелибее, что проиграли бы все, я же все выиграла благим молчанием. Правду говорят: дело мастера боится, врач умелый лучше ученого, а опыт и сноровка порождают хитрецов и таких старух, как я, которые пройдут бродом, не намочив подола. Ах ты, шнурок, шнурок! Если жива буду, ты силой притащишь ту, что не пожелала по доброй воле поговорить со мной.
С е м и р о н и о. Или меня глаза обманывают, или это Селсстина! Черт побери ее совсем, вот ковыляет! Бормочет что-то сквозь зубы.
С е л е с т и н а. С чего это ты так открещиваешься, Семпронио? Меня увидал?
С е м п р о н и о. Видишь ли, необычайность — мать изумления; изумление, зародившись в глазах, проникает в душу; а душа выражает изумление знаками. Кто видел, чтобы ты шла по улице наклонив голову, потупив глаза, не глядя ни на кого, как теперь? Кто видел, чтобы ты по дороге бормотала сквозь зубы и спешила, как человек, которого ждет удача? Это покажется в диковинку всякому, кто тебя знает. Ну, довольно. Скажи, ради бога, с чем пришла, чем порадуешь — дочерью или сыном? С часу дня я тут поджидаю тебя, и опоздание твое казалось мне добрым признаком.