Влияние Теренция на Рохаса чувствуется в изображении «низкого» круга — женщин легкого поведения, Семпронио, Пармено и других слуг и в особенности Сентурио, восходящего к римскому типу «хвастливого воина». Но даже в образе Сентурио литературные реминисценции безусловно играют меньшую роль, чем наблюдение реальной жизни Испании, формирующейся уже с конца XV века как военная держава. Недаром этот образ был унаследован и развит последующей традицией испанского театра эпохи Лопе де Вега, а в итальянской народной комедии масок «хвастливый воин» — всегда испанец. И нет нужды искать истоки развязки «Трагикомедии» в легенде о Геро и Леандре. Образы и фабулу своего произведения Рохас скорее мог найти в знаменитой «Книге о благой любви» Хуана Руиса (XIV в.), первого лирического поэта испанской литературы, не забытого и в XV веке. В этой «Книге», полной юмора и наивной наэидательности, есть эпизод, намечающий сюжетную схему «Селестины» и ее основной образ. Клирик Мслон, который, подобно Калисто, любит неприступную вдову Эндрину «больше, чем бога», прибегает к помощи сводни и добивается успеха. Ловкая и красноречивая сводня под предлогом продажи всяких мелочей проникает в дома и монастыри, устраивая любовные делишки духовных лиц — ее основной клиентуры. Само ее имя «Тротаконвентос» («Монастырелаз») сближает ее с героиней Рохаса. Этим прозвищем награждают и Селестину.
Во внешнем литературно-генетическом плане персонажи «Трагикомедии», конечно, могут быть возведены к книжным источникам, знакомым и авторам гуманистического театра XV—XVI веков и, как уже отмечено, в первую очередь к Теренцию. И тогда окажется, что оттуда взяты даже имена слуг (имена Сосий, Трасо, Кремес встречаются у Теренция, а Пармено и Крито — даже трижды). Но жизненный, не условный, характер этих образов вырастает на почве чисто национальной. «Селестина» даже заканчивается латинским выражением, но, как замечает героиня «Валенсианской вдовы» Лоне де Вега, «в конце, быть может, и латынь, но остальное по-испански».
Отсюда и живой язык «Селестины», поразивший современников, — здесь, по свидетельству М. Менендеса-и-Пелайо, Рохаса не превзошли ни Лопе де Руэда, отец испанского театра, ни Лопе де Вега — его вершина. Правда, монологи «благородных» героев часто риторичны, перенасыщены книжной эрудицией в духе времени. Но в динамичных, стремительных диалогах — настоящих словесных дуэлях, где герои спорят и убеждают, поддаются или сопротивляются, оправдывают или осуждают, ищут каждый для себя выхода и борются за утверждение своей личности, — Рохас с необычайной точностью передает живой разговорный язык своего времени.
Драматичность и динамизм присущи не только диалогу, но и развитию характеров, столь отличных от условных фигур средневекового моралитэ, к которому «Селестина» внешне примыкает своим дидактизмом. В этом смысле показательна внутренняя эволюция образа Мелибеи — от первой сцены, где девушка с холодным возмущением отвергает признания Калисто, до патетической предсмертной речи. Также интересно развитие характера Ареусы и в особенности Пармено.
Над всем этим зыбким и движущимся миром человеческих страстей возвышается самый яркий и жизненный образ «Трагикомедии» — сводня Селестина, имя которой стало в Испании нарицательным.
Данью средневековым представлениям является «колдовство» Селестины. Это чисто внешнее напластование, излишнее в ходе действия. Селестина достаточно изобретательна и хитра, чтобы обойтись без помощи дьявола. Она своего рода гений этого мрачного ремесла, и окружающие верят поэтому в ее связь с нечистой силой. Но старая сводня не только хитра — это настоящий кладезь житейской мудрости. Опыт дан ей и годами («опыт есть только у стариков», — замечает Селестина) и ремеслом. Это настоящий психолог, который заранее предвидит ход событий — поведение Калисто и метаморфозу Мелибеи или Пармено. Селестина обладает профессиональной отвагой, действует без страха там, где ее помощники трусят, и охотно берется за опасное дело, ибо «что же о ней скажут», если она откажется, отступит. Она гордится своим ремеслом, у нее есть своя профессиональная честь. Характером профессии подсказаны корыстолюбие, жадность, лицемерие, красноречие Селестины, но также и своего рода отзывчивость и даже благожелательность. Именно Селестина выступает в «Трагикомедии» проповедником любви, она—апостол Амура и природы, покровительница дружбы и земных радостей. Сцена пирушки слуг и девок в доме Селестины очень характерна для ее образа. Селестина презирает социальное неравенство и внушает своим питомцам это презрение к нормам сословного общества.