С е л е с т и н а. Осел-то не дурак! Клянусь моей старостью, будь это после обеда, я бы сказала, что мы все хватили лишку. Да ты в своем уме, Семпронио? При чем тут твоя награда и мой заработок? Твое жалованье и мои заслуги? Я, что ли, обязана покупать вам доспехи и покрывать ваши расходы? Хоть убейте, не пойму! Да ты просто прицепился к словечку: как-то шепнула тут мимоходом, что все мое — твое, и что, коли позволят мои слабые силы, я тебя никогда не подведу, а если бог пошлет мне удачу с твоим хозяином — будешь не в убытке! Но ты ведь знаешь, Семпронио, такие обещания, такие дружеские слова еще ни к чему не обязывают. Не все то золото, что блестит, а то оно дешевле бы ценилось. Ну, скажи-ка, Семпронио, разве я не права? Видишь, хоть я и старуха, а еще могу отгадать твои мысли. Поверь, сынок, такая досада у меня, просто душа вон просится. Как вернулась от вас, позволила этой дуре Элисии позабавиться цепочкой, которую я принесла, и вот она никак не припомнит, куда ее дела. Так всю ночь мы заснуть не могли от огорчения; тут не в цепочке дело, ей-то грош цена, а обидно, что Элисия неряха и мне так не везет. Приходили сюда разные знакомые мои и родные; видно, унесли цепочку, а потом скажут: видать не видали, слыхать не слыхали. Стало быть, сыночки (я вам обоим говорю), если ваш хозяин мне что дал, то при мне и останется: я ведь не прошу куска от твоего парчевого камзола, да мне он и ни к чему. Будем же все служить Калисто, а он всех одарит по заслугам. А если он мне кое-что и поднес, так я ведь дважды ради него жизнью рисковала. Я у него на службе притупила больше оружия, чем вы, и больше потратилась. А вы, сыночки, не забывайте, что мне все стоит денег, даже мои знания, я их приобрела не бездельем. Этому хорошим свидетелем была бы мать Пармено, мир ее душе. Я получила свое за труды, а вам причитается за другое; что для меня ремесло и работа, для вас — развлечение и забава; вам за безделье одна награда, мне за хлопоты — другая. Но коли найдется моя цепочка, я уж, так и быть, куплю вам по паре красных штанов, это для юношей самый подходящий подарок. Ну а если нет, скажите спасибо на добром слове, я-то ведь не ворчу, хотя и в убытке.
Радуйтесь, что прибыль за труды достанется мне, а не другой. А недовольны — тем хуже для вас!
С е м п р о н и о. Я всегда говорил, что жадность — главный порок стариков. В бедности — щедры, в богатстве — скупы. Чем больше копишь, тем большего хочешь, а чем большего хочешь, тем ты беднее. Никто так не беден, как скупой богач. О господи, как усиливается нужда при изобилии! Слышал бы кто, как старуха сулила отдать мне по первому слову всю прибыль от сделки, пока думала, что мало получит! А теперь, когда увидела, что разжилась, ничем не хочет поделиться, как в детской поговорке: «От малого — чуть-чуть, а от большого — ничуть!»
П а р м е н о. Пусть отдаст, что обещала, не то все отнимем. Сколько твердил я тебе, что это за старуха, а ты все не верил.
С е л е с т и н а. Если вы злитесь друг на друга, или на хозяина, или на поломанные доспехи, нечего на меня все валить. Я-то хорошо знаю, откуда ветер дует! Мне ясно, на какую ногу вы хромаете! Дело вовсе не в том, о чем вы тут говорите и не в вашей корысти. Просто решили, что я на всю жизнь хочу привязать вас к Элисии и Ареусе и не подберу для вас других, потому-то и грозите мне, будто из-за денег, запугиваете дележом. Не беспокойтесь; кто сумел для вас раздобыть этих девчонок, найдет и десяток других, особливо теперь, когда у вас понятия побольше, да и ума и заслуг прибавилось. А умею ли я в таких делах держать слово, пусть Пармено скажет. Ну-ка, не стыдись, расскажи, как мы вели себя, когда кой у кого болела матка!
С е м п р о н и о. «Я ему — уйди, а он — раздеваться!» Не на такого напала! Соловья баснями не кормят; на эту удочку меня не поймаешь! Брось болтать, я уж стреляный воробей. Раздели между нами поровну все, что получила от Калисто, не то всем расскажем, кто ты такая. Других лови на эти приманки, старая шлюха!
С е л е с т и н а. Как ты обозвал меня, Семпронио? Ты на что намекаешь? Придержи язык, не позорь моих седин, бог меня создал не хуже других. Живу своим ремеслом, как всякий ремесленник, работаю честно. Кому не нужна, к тому не лезу. Сами за мною присылают, сами домой ко мне приходят и просят. Хорошо ли, дурно ли живу, один бог мне свидетель. И не вздумай на меня наброситься как бешеный, на всех найдется правосудие, перед ним все равны. И меня там выслушают не хуже, чем вас, франтов лощеных, хоть я и женщина! Оставьте меня в покое с моим добром. А ты, Пармено, не воображай, что я в твоих руках, если ты знаешь мои тайны, и мою прошлую жизнь, и все, что случилось со мной и с твоей несчастной матерью. Она-то меня уважала, слава богу!