Дэвид Шилдс: В эпизоде с обедом в честь Кинана меня поражает исключительная преданность Сэлинджера боевым товарищам, вместе с которыми он воевал и избежал смерти. Его семья, его жены, его дочь, друзья детства, друзья по литературе, редакторы, люди из родного города – всех их Сэлинджер давно уже покинул. Но через 34 года после войны он охотно открылся незнакомым людям, даже журналистам для того, чтобы снова пережить события в Нормандии и поделиться воспоминаниями о войне со своими бывшими товарищами, которые остались его товарищами навсегда. Это – важное доказательство глубокого воздействия, которое оказала на Сэлинджера война.
Шейн Салерно: Открытка, которую Сэлинджер послал Полу Фицджеральду 20 декабря 1979 года, через 35 лет после окончания войны, адресована «старому ветерану».
Глава 5
Мертвецы зимой
Граница Бельгии и Люксембурга, зима 1944–1945.
Неожиданное контрнаступление немцев в Арденнах ударило и по понесшему страшные потери Двенадцатому пехотному полку Сэлинджера, боевые порядки которого смешались. Многие части были отрезаны или уничтожены. Сэлинджер стал свидетелем кровопролитного сражения двух армий и применения немцами штурмовых групп, укомплектованных детьми. Сэлинджер был первым кандидатом в безымянные мертвецы.
Дж. Д. Сэлинджер (выдержка из письма Полу Фицджеральду, 3 февраля 1960 года):
Пару недель назад по телевизору показывали фильм о сражении на Арденнском выступе. Как снег, дорога и придорожные указатели восстанавливали память о ситуации[175].
Марта Джеллхорн: Все они рассказывают, что это было местностью, где положили множество фрицев. Пейзаж был как на рождественской открытке: гладкие занесенные снегом холмы, ленты лесов и деревни, уютно устроившиеся меж холмов. На расстоянии снега придавали пейзажу безмятежность. На рассвете и при закате снег был розовым, а в лесах клубился туман, и казалось, что леса источают покой. Днем на небе появлялись следы, оставленные выбросами двигателей самолетов, а на дорогах, обычно запруженных военным транспортом, образовывались опасные наледи. Громыхала артиллерия, рвались бомбы, сброшенных бомбардировщиками Thunderbolt. Казавшиеся уютными деревушки при ближайшем рассмотрении оказывались грудами развалин, в которых действительно было много мертвых немцев. Это было во время немецкого контрнаступления через Люксембург и Бельгию, которое теперь было отброшено. Как говорилось в коммюнике того времени, немцев «сдерживали». Как говорили в тех же коммюнике, ситуация была «неустойчивой». Можно сказать: «смерть и разрушение», но эти слова ничего не значат. Но если задуматься над их значением, они становятся жуткими[176].
Сражение за Арденнский выступ, 1944 год.
Стивен Э. Эмброуз: Гитлер понимал, что Германии никогда не выиграть войну, если она будет вести оборонительные бои на линии Зигфрида, а потом – на Рейне [на своих западных границах]. Единственным шансом на победу оставалась молниеносная победа на Западе. Это было почти наверняка недостижимой целью, но при условии внезапности удар мог оказаться успешным. Все прочие варианты успеха не сулили[177].
Американские солдаты на оборонительных позициях во время Арденнского сражения.
Уильям Л. Ширер: Гитлер понимал, что, ведя оборонительные бои, он лишь оттягивает час расплаты. В его возбужденном уме созрел смелый и изобретательный план перехвата инициативы. Гитлер думал, что если нанести удар, который нарушит оперативное взаимодействие Третьей и Первой американских армий, пробиться к Антверпену, лишить Эйзенхауэра главного порта снабжения и отбросить британские и канадские армии, вышедшие на бельгийско-германскую границу, это станет не только сокрушительным поражением американо-британских войск и устранит угрозу западной границе Германии, но и позволит ему бросить все силы против русских[178].
Алекс Кершо: Часть Сэлинджера столкнулась с ожесточенным, идейно убежденным противником, который сражался за спасение Третьего рейха. И этот противник обрушился на обычных американских солдат, людей вроде Сэлинджера, сражавшихся в окопах во время самой лютой на памяти живущих зимы.
177