После окончания Военно-медицинской академии в родном Ленинграде в 1931 году он служил в Минске, потом во Владивостоке, еще позже — в Севастополе. Менялись госпитали, но работы у терапевта всегда хватало. А накануне войны его назначили начальником армейского санатория в Морше. Оттуда и отступать пришлось, пока не дошел с войсками до Киева, где получил назначение в Пинскую флотилию.
— Ну, отдышался, Иван? — спросил у бойца Гришмановский, увидев, что красное от натуги лицо его приобретает естественный цвет. — Тогда разрешаю подняться. Ты кто — стрелок?
— Не-ет, — мотнул головой Фесенко. — Шваль я.
— Портной, значит? — удивился Гришмановский.
— Так точно. Еще в гражданке на шваля выучился. В полку меня сразу в портняжную мастерскую определили. Мы там обмундирование чинили, маскхалаты шили.
— А говорил, что стоял на обороне моста, — улыбнулся Гришмановский.
— Правду сказал. Нас же всех, когда воевать стало некому, в окопы поставили: писарей, поваров, хлеборезов. А стрелять я давно умею, с тридцать девятого в армии.
— Куда теперь двинешься, Иван? — спросил Гришмановский, помогая здоровяку подняться.
— Велели до Борисполя подаваться.
— Там же немцы!
— Были… Только наша четвертая дивизия НКВД под командованием полковника Мажарина выбила оттуда вражину. Я тому полковнику когда-то френч шил, сильный командир. Вот к нему и пойду. А вы куда, товарищ военврач второго ранга? — в свою очередь спросил Фесенко.
— Хочу добраться до села Русаново. Там, мне сказали, госпиталь стоит, значит, медики нужны.
Гришмановский, отходивший с моряками из Киева, потерял их по дороге. В сутолоке возле переправы смешались кони, люди, орудия, машины. Выбравшись из этого хаоса, Афанасий Васильевич уже никого из своих не нашел и решил искать любое военно-медицинское учреждение.
— Я знаю тот госпиталь, — воскликнул Фесенко. — Это под Броварами!
— Может, проводишь, чтоб зря не плутать? — спросил Гришмановский. — Тебе ведь тоже можно к любой части прибиться.
— Нет, — нахмурился Фесенко. — Мне треба до своих, в Борисполь. Но дорогу я вам подробно укажу. Может, еще свидимся, — сказал боец на прощание. — А коли нет, не поминайте лихом!
— Пока, Ваня. Удачи тебе! И главное — будь здоров, — пожелал солдату Гришмановский и, повернувшись, зашагал прочь.
Вскоре военврачу повезло: попутная машина подбросила его почти до места. Но в Русаново Гришмановского ждало разочарование: госпиталь уже сворачивался. Раненых грузили на подводы, чтобы везти на восток. Немцы были недалеко. Канонада, гремевшая вдали, доносилась все явственнее и слышалась, как определил Гришмановский, именно на востоке. А это значило, что фашисты замкнули кольцо окружения, и вырваться из него, тем более вывезти раненых, будет практически невозможно.
Напрасный труд, подумал Гришмановский, наблюдая за погрузкой искалеченных бойцов. Внезапно он увидел девчушку. Была она в стеганых ватных брюках, заправленных в сапоги, и длинной не по росту гимнастерке, но выглядела штатской. Только кубики на петличках свидетельствовали об обратном.
— Что у вас происходит, товарищ военфельдшер? — спросил он строго.
Девушка, остановленная на бегу, замерла, стрельнула в него синыо огромных глаз и бойко отрапортовала:
— Так эвакуация же, товарищ военврач второго ранга. Приказ прийшол.
— И куда велено направляться?
— То мне неведомо. Начальство в курсе. — И после паузы, словно спохватившись, представилась: — Военфельдшер Голубь.
Девчонка была маленького росточка, тоненькая, хрупкая. Тридцатисемилетнему Гришмановскому она показалась совсем ребенком.
— Хорошая у тебя фамилия, — сдержанно улыбнулся он. — Голубь — мирная, доверчивая птица. Звать-то как?
— Валя… Валентина Андреевна.
— Разве вам не объявили маршрут движения, Валентина Андреевна? — спросил Гришмановский, глядя на девушку в упор. — Человеку военному положено быть в курсе…
— Может, и положено знать, да не велено всем говорить, товарищ военврач второго ранга. Вон наш главный идет, у него и спытайте.
Главврач, молодой капитан, одетый в пехотную форму, тщательно проверил документы моряка и, удостоверившись, что Гришмановский тот, за кого себя выдает, понизив голос, сказал:
— Госпиталь уходит. Куда двигаться, честно говоря, не знаю. Кругом немцы. Кругом…
— Что же вы решили?..
Главврач опасливо оглянулся и еще тише сказал:
— Не вижу иного выхода… Собираюсь оставить тяжелораненых в инфекционном отделении районной больницы. Я там был, коек, чтобы всех разместить, достаточно. Авось фашисты побоятся заразы и никого не тронут.