«Не надо мной ли смеется?» — думает Саша Голованов. Он молчит, вздыхает, сидя рядом с ней. Он хочет сказать ей что-то ласковое, нежное, но слова затерялись где-то…
Валентине припоминается та ночь, когда они ехали с Сашей из города — поземка, замети, ужин в кабине… Тогда она больше думала об Игоре, возмущалась им… И пусть упрекают, говорят, что сердце ее изменчиво, но она теперь не думает об Игоре, она не верит, что есть на свете слепая любовь. Чепуха! Нет такой любви, любовь все видит, все примечает. Даже мать, чья любовь беспредельна и не вызывает сомнений, даже мать способна проклясть беглеца…
Валентине хочется положить свою ладонь на руку Саши, которая крепко держит баранку. Ей кажется, будто от этого прикосновения произойдет что-то еще незнакомое, волнующе-незабываемое…
— Вот и Голубовка, — с какой-то грустью говорит Саша Голованов.
Валентина отдергивает руку и краснеет.
Издали казалось, будто сельские строения — избы, амбары, сараи — сбились в кучу, прячась от стужи, заслоняя друг друга от острого ветра — так на выпасах скучивается в непогоду овечья отара.
Саша Голованов подъехал к зюзинскому дому. Навстречу вышел невысокий старичок в латаном полушубке, треухе и валенках. Он с любопытством взглянул на машину и, должно быть, подумал: «Чего это начальство к нам пожаловало?».
— Здравствуйте, Макар Петрович, — поздоровался вышедший из машины шофер.
— И-и-и, Саш, ты? Кого ж это ты привез к нам?
— Учительницу привез, Макар Петрович!
Валентина подошла к старику.
— Здравствуйте.
— Ну, ну, здравствуйте. — Старик посмотрел на Сашу Голованова, точно обращаясь к нему за советом: а дальше, мол, что говорить, что делать.
— Промерзли мы в дороге, Макар Петрович, — сказал Саша.
Старик понятливо закивал головою.
— Так это погреться можно, в хату заходите.
В избе гостей встретила старая, еще сильная и прямая женщина в белом платке. Платок, видимо, был накинут второпях, пока старик разговаривал у ворот с гостями.
— Вот, мать, гостей привечай, — сказал Макар Петрович.
Заулыбалась хозяйка, суетливо проговорила:
— Милости просим, гостечкам всегда рады.
Старик таинственно взглянул на хозяйку, та протестующе нахмурилась, но он отверг этот протестующий взгляд и, сказав «я сейчас», ушел куда-то.
Валентина думала, что встретит Константина, откровенно поговорит с ним и увезет его назад в Михайловку. Парня дома не оказалось.
— Где Костя? — поинтересовался Саша Голованов.
— На работе, где ж ему быть, — ответила мать, не придав значения вопросу.
— Мы приехали за ним, — призналась Валентина.
Старая женщина насторожилась, недружелюбно сказала:
— А чего за ним ездить-то.
— В школу он должен вернуться. Напрасно бросил. Все его друзья учатся, и ему надо учиться. — Валентине казалось, что она говорит с неотразимой убедительностью, что всякий, кто послушает ее, непременно согласится.
— Научился, хватит с него, — сухо ответила мать. — Пускай теперь дома отцу да матери помогает. Руки у нас у самих до всего не доходят…
— Но поймите, нельзя останавливаться на полдороге, — убеждала учительница. — Теперь всюду люди нужны грамотные.
— А у него что, грамоты мало? — оскорбленно спросила мать. — Любую книжку или газету прочитает. Вон швейную машинку починил. Громкоговоритель захрипел, Костик и его направил.
И Валентина вдруг поняла, что эту женщину ей не переубедить.
Вернулся Макар Петрович. У него теперь были помолодевшие веселые глаза, сквозь прокуренные с кристалликами льда усы и всклоченную бороденку проглядывала, как солнышко сквозь ветви, довольная улыбка. Он подал какой-то знак старухе, та с неохотой, но понятливо кивнула и направилась к печке.
— Что ж вы, раздевайтесь, в хате, чай, тепло. — Макар Петрович радостно потер ладонями. — Гости в хату — пироги на лопату. — Он застелил свежей скатертью стол, вытер лавку рукавом солдатской гимнастерки. — Садитесь, как вас…
Саша Голованов назвал учительницу.
— Садись, Валентина Петровна… Вишь, и вы Петровна и я Петрович, так что вроде родственники…
Саша помог Валентине снять пальто. Она села на лавку подальше от стола.
— Макар Петрович, я хотела поговорить с вами о Константине, — опять начала учительница, думая, что с отцом дотолковаться легче.
— А что о нем теперь говорить? Он по своей дорожке пошел…
— В школу ему нужно вернуться, учиться нужно.