— Летом приеду, непременно приеду. Валечка для меня дороже дочери.
— Она вас тоже считает матерью, часто говорит о вас… Извините, Зоя Александровна, за любопытство, а где ее родители?
— Неизвестно. Она попала к нам в детский дом случайно. Нашли ее на военной дороге где-то, дай бог память, где-то между Киевом и Миргородом.
— Значит, она украинка?
— Вероятно.
— И никаких сведений о родителях?
Зоя Александровна вздохнула.
— К сожалению, Николай Сергеевич, никаких. Погибли. Есть у Валечки довоенная фотография матери. Они сняты вдвоем — крошечная дочурка и мать. Валечка теперь очень похожа на маму.
«Похожа на маму», — взволновался, растревожился он, и вспомнилось, как впервые встретил в школьном коридоре молоденькую черноглазую учительницу и чуть было не вскрикнул: «Галя?!» И после он часто поглядывал на Валентину Петровну, дивясь ее поразительному сходству с Кузьминой.
— Вы говорите, у нее есть довоенная фотография? — шепотом спросил Николай Сергеевич.
— Есть. И у меня дома тоже есть. Ребята из фотокружка пересняли старую фотографию. Хорошо получилось… Оставила себе на память.
— Сколько до вашего детского дома отсюда?
— Да рядом почти, сорок два километра.
— Сорок два… сорок два…
— Что с вами, Николай Сергеевич? — удивилась Зоя Александровна.
— Можно мне взглянуть на фотографию?
— Она ведь дома у меня… Можно, конечно, только я не понимаю…
— Я тоже пока не понимаю… Давайте съездим.
— За мной вечером обещали заехать из райпотребсоюза…
— Сейчас! На такси!
Таксист, молодой, излишне говорливый парень, сразу понял — пассажиры спешат, не поскупятся, дорога хорошая, можно поднажать.
А через какой-нибудь час Николай Сергеевич уже сидел в домике Викторовых и потрясенно смотрел на снимок.
— Они! Они! — крикнул он и кинулся к стоявшей у ворот машине. — Друг, давай в Заречное! Шофер присвистнул.
— Да вы что! Да вы знаете, уважаемый товарищ, сколько туда и во сколько это влетит вам?
Николай Сергеевич ухватил парня за плечи, потряс, крича:
— Такое бывает только один раз в жизни! Ты понимаешь это? Один-единственный раз! — Он понизил голос, умоляюще попросил: — Сделай, друг, одолжение, отвези меня в Зареченский район. Радость у меня, дочь нашлась, Варенька, двадцать лет искал…
К машине подошла Зоя Александровна с каким-то свертком.
— Николай Сергеевич, вот подарок Валечке. — Она положила на сиденье сверток.
— Спасибо, спасибо, Зоя Александровна, чудо у меня…
— Э, Николай Сергеевич, у нас такие чудеса после войны часто бывали — то родители детей находили, то дети родителей… Вот и Валечка моя нашла…
35
И надо же было случиться, что именно в Михайловку приехал с лекцией отец Игоря, Федор Терентьевич Коротков. Он взошел на трибуну, окинул оценивающим взглядом слушателей и начал свою лекцию о молодом герое нашего времени. Сперва речь Федора Терентьевича была вяловатой. Потом, чувствуя заинтересованность слушателей, он увлекся. Он говорил о молодых целинниках, о покорителях бурных сибирских рек, вспомнил строителей новых уральских городов, подкрепляя свои слова стихами, строчками из песен, выдержками из дневников молодых людей. Умел подать материал!..
— Хорошо говорит, — шепотом сказал сидевший рядом с Валентиной Саша Голованов.
— Наловчились, — резко бросила она.
Лекция окончена. Аплодисменты.
Поднялся Подрезов.
— Внимание, товарищи. Может быть, есть вопросы к уважаемому товарищу лектору?
Валентина подняла руку, но ее опередил старик Вершинин, который не пропускал ни одной лекции и всегда задавал вопросы.
— Я, конечно, извиняюсь, может, не по существу спрошу. Тут у нас в соседском селе учитель работал, тоже по фамилии Коротков. Часом, не родственник ли вам будет?
Валентина увидела, как Федор Терентьевич стал нервно листать какую-то брошюрку, словно не расслышав коварного вопроса.
— Потом подойдешь к товарищу лектору и поинтересуешься, — ответил Подрезов.
— А чего мне еще подходить, если он сам, как есть, перед нами, — возразил старик Вершинин. — Я так просто спрашиваю. Ежели, думаю, родственник — хорошо, а нет и суда нет.
— Ответьте ему. Старик вцепится, как репей, не оторвешь, — попросил Подрезов Короткова.
Валентина готова была аплодировать умному старику Вершинину — браво, молодец! Она посмотрела насмешливо на Федора Терентьевича — тот вытирал платком вспотевший лоб.