— О сводке не забывайте! Я на вашем «газике» в «Искру» съезжу, — добавил он и по-хозяйски направился к машине.
Валентина и Подрезов остались вдвоем.
— Ложка дегтя все дело портит, — невесело сказал председатель. — И нужно вам было начинать этот разговор с Бороздой, — упрекнул он учительницу.
— Борозда сам начал.
— Ему можно, а вы промолчали бы, и дело с концом. Признали бы, наконец, свою ошибку. Теперь на каждом совещании пойдут склонять нас за стенную печать.
— Сейчас пойду к Щукину, мы вместе восстановим боевой листок, вместо «конбайна», напишем, как положено, «комбайн», расставим все запятые.
— Все это так, за все это спасибо, но слово не воробей, вылетит — не поймаешь.
«Председатель побаивается начальства», — отметила про себя Валентина.
Через какой-нибудь час боевой листок был готов. Щукин отказался подписывать его. Подрезов махнул рукой.
— Ладно, вешайте без подписи. Главное — содержание. — Он улыбнулся, осторожно заметил: — Почаще приезжали бы, Валентина Петровна. Любо читать, когда написано складно да грамотно.
Приехали на обед десятиклассники — запыленные, с черными, как у негров, лицами. Они шумно плескались под умывальником, толкали друг друга и, казалось, не замечали учительницу. Только Дмитрий Вершинин подошел и пригласил пообедать с ними.
— Отведайте, чем кормят ваших учеников, — посоветовал Подрезов.
За длинным обеденным столом было весело. Не стесняясь учительницы, ребята нещадно подтрунивали над дежурным по кухне Быстровым. Особенно изощрялась бедовая десятиклассница Аня Пегова (это она тогда ехала на велосипеде, погоняя хворостиной корову). Аня была единственной девушкой среди практикантов-механизаторов. Ее подруги работали на ферме, а Пегова решительно заявила: «Хочу быть механизатором, на ферму не пойду». То ли ей действительно хотелось быть механизатором, то ли была какая-то другая причина, Валентина пока не знала.
— Гарсон, кружку воды! — дурашливо требовала Аня Пегова у Быстрова.
— Официант, смени миску.
— Человек, хлеба! — наперебой кричали десятиклассники.
И странное дело, Федор Быстров терпеливо сносил эти насмешки и выполнял просьбы друзей: нес воду, хлеб, даже менял миски… Не надеялся ли он, что завтра возьмет свое и еще похлеще будет измываться над другими дежурными по кухне?
— Угощайтесь, Валентина Петровна, — сказал Быстров, ставя перед ней миску.
— И следите, чтобы песок в ложку не попал, — с усмешкой предупредила Аня Пегова.
Валентина наблюдала за десятиклассниками. По тому, как ест человек, можно судить о его характере. Молчаливый и застенчивый Константин Зюзин, например, ел неторопливо, будто выполнял очень важную работу. Ложку он поддерживал куском хлеба, боясь пролить каплю на стол. Сидевший рядом с ним щуплый курносый Яков Турков привередливо бултыхал в миске ложкой, как бы выискивая что-то повкусней да послаще. Известный в школе силач — красивый, атлетически сложенный Дмитрий Вершинин ел торопливо, точно хотел поскорее разделаться с этим скучным занятием — обедом.
Когда все вышли из-за стола, она пригласила ребят в вагончик.
— Начинается воспитательное мероприятие, — тихо, с ехидцей бросил Яков Турков.
Валентина расслышала эти слова. Ей стало обидно. Да нет же, не для воспитательного мероприятия она приехала в поле.
«А зачем же ты приехала сюда? — спросил насмешливый внутренний голос. — Ах да, извини, тебя послали…»
«Я приехала за тем, чтобы быть ближе к ребятам, знать, чем они живут, что их интересует», — ответила тому голосу Валентина и сама поморщилась — боже, ну до чего ж примитивный ответ.
В вагончике вдоль стены были устроены нары из толстых нетесаных досок. В углу на нарах кто-то спал в запыленных кирзовых сапогах, укутав голову грязной, пропахшей соляркой фуфайкой. Другие постели на нарах не заправлены, набитые соломой матрацы кое-как прикрыты байковыми одеялами — синими, сиреневыми, голубыми, серыми — у кого какое нашлось дома. На столе лежали потрепанные брошюры, домино, шапки. В вагончике было неуютно, пахло керосином и соляркой.
— Как вам работается? — спросила Валентина, когда все расселись — кто за столом, кто на нарах.
— Вкалываем, — ответил за всех Яков Турков.
Валентина укоризненно посмотрела на него.
— Неужели для определения производственной практики в вашем лексиконе не нашлось более подходящего слова?
— Почему, можно найти и другое — ишачим, — с усмешкой бросила Аня Пегова.
На какое-то мгновение Валентина растерялась, не зная, что ответить. Будь это в классе, она строго предупредила бы: кончили разговоры, продолжим урок. А здесь не класс, она не на уроке.