— Председатель о вашей работе другого мнения.
— Председателю что? Ему главное — убирай, силосуй, план выполняй, — запальчиво говорила Аня Пегова. — А то, что радио нет, газеты не всегда бывают, почитать нечего, председателя не касается, живем, как пещерные люди!
— Вы далеко отстали от пещерных людей. Те все-таки поддерживали в своих пещерах жилой порядок. Неужели никто из вас не умеет заправить как следует постель? — спросила Валентина, припомнив, что в детском доме когда-то плохо заправленная постель считалась чрезвычайным происшествием.
— Не учили нас этому в школе, — отмахнулся Турков.
— Где ваша постель, Турков?
Парень промолчал.
— Вот она, — указал Дмитрий Вершинин на серое скомканное одеяло.
— Меня учили заправлять постели, могу поделиться опытом. — Валентина взобралась на нары, вытащила из-под подушки мятое полотенце, аккуратно застелила матрац одеялом, подоткнула края, треугольной пирамидкой положила у изголовья подушку, конвертиком свернула полотенце.
Десятиклассники с любопытством наблюдали за учительницей. Яков Турков кривил в усмешке полные, чуть вывернутые губы — мое ли, мол, дело заниматься такими пустяками.
— Постигли, Турков, науку? — обратилась к нему Валентина.
— Вполне.
— Да врет он, как сивый мерин, врет и не краснеет, — послышался из угла сипловатый голос. Это заговорил проснувшийся Таран, колхозный тракторист. — Ничего, в армию призовут, там из него дурь выбьют. И постель заправлять, и полы мыть, и другие места убирать научат.
— А вы были в армии? — спросила Валентина.
— Как же, отслужил свое в механизированных частях.
— Наверное, плохим солдатом были.
Таран встал, смерил учительницу нагловатым взглядом.
— Это по каким же таким видам определяете?
— По обыкновенным. Хорошие солдаты в сапогах спать не ложатся.
Таран дернул плечами, хмыкнул, не зная, что ответить.
— Таран протаранен, — рассмеялся Дмитрий Вершинин. — Один ноль не в твою пользу, Серега!
Тракторист надвинул замасленную кепку, вышел. В вагончике наступило молчание. Его нарушила Аня Пегова:
— Постели ребята заправлять будут. Это свинство — устраивать раскардаш. А радио, газеты, книги?
— О ваших претензиях я сообщу директору школы. Думаю, все у вас будет. Но и самим надо что-то делать. Вы хорошо работаете в поле, о вас даже написано в боевом листке. Читали?
— Читали и хохотали, — ответил Дмитрий Вершинин.
— Над чем же хохотали?
— Над «конбайном», над «рикордной роботой», над «силусуванием».
— Похвально, очень похвально, — едко заметила Валентина.
— Смеяться не грешно над тем, что кажется смешно, — поддержал Вершинина Федор Быстров.
— Смеетесь над неграмотностью человека, вместо того, чтобы помочь ему. Почему бы вам, Вершинин, самому не взяться за боевой листок? У вас хороший почерк, вы прилично рисуете. Хохотать, конечно, легче. А по-моему, больше Щукин над вами хохочет. Пусть, мол, грамотеи посмотрят, как я издеваюсь над их грамматикой. Извините, товарищи, мне стыдно за вас…
— А чего стыдиться? Боевой листок не наше дело! — заявила Пегова.
— Мы практикуемся не на газетчиков, наша будущая специальность — механизатор широкого профиля, тракторист, комбайнер, — поддержал Аню Быстров.
— Но вы должны применять в жизни не только знания техники, но и знания русской грамматики. Вы должны…
— Да никому мы ничего не должны, — перебила учительницу Аня Пегова. — Наоборот, колхоз нам должен…
Валентина понимала: разговор с ребятами не удался. Она вернулась домой удрученной и расстроенной.
Вечером, за ужином, Аня Пегова с сожалением говорила друзьям:
— Эх, приехала бы к нам Евдокия Романовна, мы бы и спели с ней, и в шашки поиграли, и костерчик разожгли бы на бережку… А Валентина Петровна примчалась, пошумела, поругала.
— Но все-таки польза была — постель Туркову застелила, — рассмеялся Быстров.
11
Прежде Валентине казалось, что она чуть ли не с первого урока сумеет привить ученикам любовь к русскому языку и литературе.
— Нельзя быть культурным человеком в полном смысле этого слова, не владея в совершенстве своим родным языком, не зная родную литературу, — убежденно доказывала она шестиклассникам.
Ребята внимательно слушали. А в тетрадях своих писали с такими грубейшими грамматическими ошибками, что она приходила в ярость.