Федор пропустил мимо ушей эти слова, скороговоркой продолжая:
— Для тех, кто не понял истинного смысла предложения Пеговой, даю бесплатную консультацию от шести до семи вечера по местному времени, с тем расчетом, чтобы…
Его перебила Люся Иващенко:
— Помолчи ты, консультант липовый. Послушайте, товарищи, — обратилась она к одноклассникам, задорно блестя глазами, — это же здорово! Предложение Аньки принимаем! Будем трудными, не поддающимися никакому воспитанию. Посмотрит Валентина Петровна, помучается с нами и сама откажется. А классным руководителем к нам назначат Василия Васильевича как самого сильного учителя.
— А вдруг назначат Подрезову, — послышался басовитый голос Константина Зюзина.
Люся Иващенко разозлилась:
— Скорей тебя назначат иранским шахом, чем Подрезову к нам классным руководителем.
— Тише, товарищи, — вмешался Федор Быстров, — давайте соблюдать олимпийское спокойствие. Выслушаем комсомольского вожака Женю Кучумову.
Женя — комсорг класса — белокурая, голубоглазая. Она отличница, будущая медалистка.
— Мне кажется, все это не оригинально. Вы просто хотите повторить известный фильм «Неподдающиеся». И только, — негромко сказала Женя.
— Это ничего. Фильмы для того и создаются, чтобы заражать примером, — ответила ей Аня Пегова.
Не вставая с места, подала голос толстушка Вера Побежимова — староста класса:
— Ребята, давайте не делать глупостей. Директор назначил, и наша обязанность уважать классного руководителя.
— Уважать? А за что? — крикнула Люся Иващенко.
— Директор не посчитался с просьбой класса, нарушил свое обещание, а мы докажем, что у нас есть самолюбие, и своего добьемся! — твердо заявила Аня Пегова.
— Интересно, чего вы хотите добиться? — насмешливо спросил Дмитрий Вершинин.
— Нового классного руководителя. Разве ты еще не понял?
— Мне лично больше по душе, если классным руководителем будет Валентина Петровна.
— Ренегат! — набросилась на Вершинина Люся Иващенко.
— Юноши и девушки, братья и сестры! — обратился ко всем Федор Быстров. — Разве забыли золотое правило — меньшинство подчиняется большинству.
Шумную ученическую ассамблею прервал звонок. Но он не мог прервать их замысла.
Теперь не проходило дня, чтобы кто-нибудь из учителей не жаловался: класс мало работает, в классе плохая дисциплина.
— Ах этот невозможный десятый! — восклицала в учительской Подрезова. — Был класс как класс, а теперь не узнать его. Оно и понятно: каков поп, таков и приход.
Валентина и сама видела — ребята ведут себя вызывающе, дерзят. Она злилась, на перемене опять просила старосту класса, чтобы все после занятий задержались.
— Задержимся и выслушаем очередное серьезное предупреждение, — довольно ухмылялась, Аня Пегова.
Валентина сперва вежливо предупреждала — так, мол, вести себя нельзя, а нынче решила поговорить строго, даже официально.
— Товарищи, вы взрослые люди, государство тратит на вас огромные средства, стремится, чтобы вы были образованными, культурными. Разве к лицу вам, комсомольцам, по-детски нарушать дисциплину, дерзить учителям? — Ей казалось, что она говорит убедительно, веско, что после таких слов ребята поймут свою ошибку и станут примерными. — Неужели вы не можете вести себя хорошо?
— Валентина Петровна, вы бы нам объяснили, что это значит вести себя хорошо, — попросила Аня Пегова, не пряча иронической улыбки.
— Это вы должны были знать еще с первого класса.
— Совершенно верно! — подхватил Федор Быстров. — Я им, Валентина Петровна, то же самое говорил, а они мне отвечают: давно это было, забыли…
Валентина понимала: Быстров издевается. Но что сказать ему? Как ответить? Она ушла расстроенной, и в голове даже мелькали мысли: «Не умею работать с учениками, не могу найти с ними общего языка. Мы — далекие, чужие. И зачем я согласилась на это классное руководство, зачем вообще стала учительницей… Ничего у меня не получается… И уроки плохие, и класс не могу взять в руки…»
Проводив учительницу, десятиклассники оживленно обсуждали события:
— Еще одно последнее сказанье, и у нас будет новый классный руководитель! — торжествовала Аня Пегова.
— Ура, ура! — насмешливо прокричал Дмитрий Вершинин. — Полнейшая победа, триумф, награды особо отличившимся. А мне кажется, напрасно вы все это затеяли, — с осуждением заключил он.
— Митя, соблюдай честный нейтралитет, — посоветовал Быстров.
— Пошел ты к лешему, — рассердился Вершинин. — Вы поступаете, как эгоисты. Я считаю, что наш комсомольский вожак, — он повернулся к Жене Кучумовой, — заботится только о своих личных пятерках. Я считаю, что староста класса…