Валентина молча ушла, не зная, что посоветовать парню.
Лиля уже была дома. Она сидела за столом, что-то писала.
— А, явилась, полуночница. Ужин еще горячий.
Будто оправдываясь, Валентина сообщила:
— У нас было комсомольское собрание.
— Вдвоем с Сашей?
— Школьное комсомольское собрание!
— Рассказывай сказки, — лукаво улыбнулась Лиля. — Я вас видела с Сашей. Стоите, воркуете, как голубки…
— Противный этот Саша Голованов. Если бы ты знала, как он обидел Настеньку.
Лиля вздохнула:
— Эх, Валечка, сердцу не прикажешь…
— Так говорят только жестокие, бездушные люди, чтобы оправдать себя.
Лиля серьезно посмотрела на Валентину, спросила:
— Ты разве ничего не замечаешь?
— Не понимаю вопроса?
— Тебя он любит, по тебе страдает.
— Оставь глупости, — без обиды отмахнулась Валентина, привыкшая к частым шуткам подруги.
— Да, любит, — продолжала Лиля. — Но ты, не отвечая на его чувства, тоже обижаешь парня. Значит, и ты — жестокая, бездушная…
— Подумай, Лиля, что ты говоришь!
— Почему же ты осуждаешь Сашу? Если тебе не нравится встречаться с ним, если он тебе противен, скажи ему об этом.
— И скажу! Скажу!
Лиля с сомнением покачала головой.
— Нет, Валечка, не скажешь. Я знаю, ты храбрая, ты очень храбрая, но Саша Голованов уже чуточку нравится тебе. И потому не скажешь.
Валентина рассмеялась, обхватила подругу за талию, закружила по комнате.
— Лиля, Лиля! — восклицала она. — Нравиться могут многие, а есть один, один-единственный!
— Ты говоришь об Игоре? Ну что ж, парень видный, красивый, но мне всегда почему-то кажется, что он не герой твоего романа.
Валентина остановилась, удивленно заглянула в глаза подруге, шепотом возразила:
— Но у нас почти все решено…
— Вот именно — «почти», — усмехнулась Лиля. — Ты извини, Валя, возможно, я не права. Человеку может многое казаться. Я буду рада ошибиться…
14
Октябрьские дни Валентина думала провести с Игорем: сначала пригласить его к себе на праздничный обед, потом съездить к нему в гости в Шафраново. Но Игорь все расстроил. Сегодня перед вечером он неожиданно пожаловал к ней и предложил уехать на праздники в город. Валентина отказалась, хотя ей хотелось, очень хотелось побывать в городе студенческих дней.
— Прежде ты говорила, что не хочешь кататься за чужой счет, теперь имеешь свои деньги, и все равно с тобой трудно дотолковаться, — с досадой ворчал ом.
— Дело совсем не в деньгах, — отвечала Валентина. — Я хочу побыть вместе с учениками на праздничном вечере. Мне это просто необходимо. Да и настроение у меня не подходит для путешествий, — откровенно призналась она.
— Я, кажется, начинаю понимать твое настроение. Тебе не дают покоя тобой же выставленные двойки. Угадал?
— Ты думаешь, это приятно — двойки. В первой четверти у меня семь неуспевающих.
— Н-да, не по-современному работаешь. У меня почти сто процентов, — не замедлил похвастать Игорь.
И опять она допытывалась, как ему удалось достичь такой высокой успеваемости.
— Нужно всегда учитывать требования времени, — наставительно пояснял Игорь. — Что сейчас требуется от учителя? Работа без второгодников, стопроцентная успеваемость. И тебя никто не упрекнет, если ты вместо большой двойки поставишь маленькую тройку.
— Но это обман. А знания, а будущее ученика?
Игорь шутливо зажал уши ладонями.
— Опять громкие слова! Да перестань ты произносить их. В жизни, Валечка, все значительно проще.
Нет, не получалось у них с Игорем душевного разговора. И пусть при встречах они почти всегда заводили речь о школе, но говорили, казалось, на разных языках.
Однажды Валентина спросила у Василия Васильевича, как бы он поступил и что сделал, если бы его назначили классным руководителем десятого.
— Я понимаю, чего вы хотите, Валентина Петровна, — задумчиво ответил Борисов. — К сожалению, вынужден огорчить вас: все, что я делал бы в классе, не послужит вам примером. Откровенно говоря, у нас все пошло бы само собой, потому что каждого знаю чуть ли не с пеленок, ребята знают меня… У вас — другое дело…
В разговор вмешался Назаров:
— Может быть, мой пример будет полезен, — сказал он Валентине. — Давным-давно, еще в пору мужских и женских школ, довелось мне такому же, как вы, начинающему работать в мужской школе. Дали мне восьмой класс, и не ребята попались, а сорвиголовы… Сердился я, кричал, одного даже втихомолку подзатыльником наградил. Ничего не помогало, и авторитет мой в глазах школьного начальства упал совершенно. Отчаявшись, я вошел в класс и сказал буквально следующее: «Вот что, други ситные, давайте-ка откровенно потолкуем, не касаясь истории. Согласны?». Вижу, их заинтересовало мое необычное предложение. И стали мы толковать, засыпали друг друга вопросами… И прояснились любопытные детальки: был я на войне, штурмовал Берлин, а ничего про то не рассказывал в классе, бубнил по учебнику. Имел награды и опять-таки не поведал, за что получил ордена и медали… Пришлось мне потом самооткрываться, по-иному готовиться к урокам… С тех пор и завязалась у нас дружба, да такая, что до сих пор многие пишут мне — семейные, солидные… Вам, Валентина Петровна, тоже не мешало бы чаще и откровенней беседовать с ребятами. Люди они взрослые — поймут и полюбят вас, — подсказал Иван Константинович.