— И не ошибешься!
— Будет что-нибудь интересное?
— Непременно… Обещает прийти один твой самый усердный читатель.
— Постой, постой, ты кого имеешь в виду?
— Выходил на поля молодой агроном, — пропела Валентина.
— Ветров придет? Чудак он. Каждый вечер сидит в читальне… И не запретишь ему. Уровень повышает…
— И библиотекаря домой провожает, — срифмовала Валентина.
— До этого еще не дошло, но были намеки.
О том, что Ветров придет на школьный вечер, узнала Аня Пегова (агроном квартировал по соседству) и побежала к Люсе Иващенко.
Отец и мать уехали в соседнее село на свадьбу, и Люся хозяйничала дома одна.
— Надо, Люсек, что-нибудь придумать, — сказала Аня.
— Что придумаешь? — грустно ответила подруга. — На танцы он не ходит, торчит в этой читальне… Позавчера я тоже зашла туда, села напротив и жду, когда он заговорит со мной. Заговорил… про оценки, про школу, как с первоклашкой.
— Ты же красивая! Знаешь… надо сразить его! У тебя есть чудесное платье, у меня есть новейший журнал, где всякие моды можно найти. Подберем модель оригинальной прически!
Пользуясь отсутствием родительского глаза, девушки отчаянно стали готовиться к школьному вечеру.
В учительской Валентина увидела Люсю Иващенко — стройненькую, хорошенькую, почти неузнаваемую. Она была с опрятной высокой прической, в нарядном сиреневом платье, в туфельках на тонком каблучке. Вытянувшись, девушка стояла перед завучем. Чуть поодаль на стуле сидел директор, поглядывая на синеватое окно.
— Ты понимаешь свою ошибку, Иващенко? — сурово допытывалась Марфа Степановна.
Валентина всполошилась — что натворила девушка? Неужели десятиклассники опять отличились?
— Как ты посмела, Иващенко, кто тебе дозволил появляться на школьном вечере в таком коротком платье и с таким стогом на голове! — ворчливо отчитывала Марфа Степановна ученицу. — Вот что, пойди домой и переоденься да эту копну свою с головы убери! Только в школьной форме ты можешь быть допущена на вечер.
Люся Иващенко отчужденно взглянула на Валентину и молча вышла.
— Валентина Петровна, вы разве не объясняли классу, в каком виде являться, как вести себя на вечере, посвященном годовщине Октября? Не понимаю, как можно проявлять такое благодушие, — упрекала завуч.
— Я тоже не понимаю, Марфа Степановна, как можно прогонять ученицу с вечера, — сдержанно ответила Валентина.
— Это кто же вам сказал, что я прогнала ее?
— Вы не разрешили Иващенко быть среди друзей, потому что она пришла не в том наряде. Можно было бы сделать замечание после, зачем же портить человеку настроение.
— Еще чего не хватало! Порядок нужен, а не настроение.
— Вы оскорбили девушку, унизили ее человеческое достоинство! — гневно выпалила Валентина.
— Товарищ Майорова, вы хоть думайте, что говорите! — повысила голос Марфа Степановна.
— Не стоит мелочи превращать в трагедии, — вмешался директор. Когда Валентина вышла, он резко сказал завучу: — И зачем вы прицепились к Иващенко. На танцы в Дом культуры они же не в школьной форме ходят!
Марфа Степановна снисходительно усмехнулась.
— Николай Сергеевич, я думаю, мы с вами хорошо понимаем разницу между школой и Домом культуры. Школа есть школа, и мы не можем позволить…
После доклада историка Назарова о годовщине Октября выступали школьные артисты — читали стихи, пели, отплясывали под баян учителя пения Садкова. Музыкант то и дело нетерпеливо посматривал на часы. Он приглашен с баяном на свадьбу, и этот ученический вечер ему, как нож в горле. Окончив короткий концерт, учитель сунул баян в футляр.
— Сыграйте нам «Амурские волны», — упрашивали Садкова ученицы.
— У вас есть пластинки, крутите себе на здоровье, — ответила супруга учителя — дородная краснощекая женщина. — Идем, нас ждут, — сказала она мужу-музыканту.
— Вот образчик «эстетического» воспитания. Девочки просили поиграть, а Садков спешит на свадьбу деньгу зашибать, — бросил Василий Васильевич, провожая глазами музыканта.
— Но почему же не возмущается Марфа Степановна? — спросила Валентина.
— Нет нарушения. Садков не классный руководитель, значит, ему не обязательно присутствовать на вечере. Он свое сделал — кое-как выступил с ребятами — и свободен, и Марфа Степановна спокойна. Все по закону!
Танцевали под радиолу. Ребята затеяли игру в почту. Валентина тоже приколола к голубому платью номерок. В поте лица трудились «почтальоны».