— Валентина Петровна, вам письмо!
Она развернула записку и прочла: «Раньше нравилась девушка в белом, а теперь я люблю в голубом». Ни номера, ни подписи не было. «Шутники», — без обиды подумала Валентина, уверенная, что записку прислал кто-нибудь из десятиклассников. И вдруг она увидела Сашу Голованова и рядом с ним улыбающуюся Настеньку Зайкину в белом платье. «Ага, вот кто написал записку, Саша Голованов», — решила Валентина. Ей захотелось подбежать к парню, сунуть в руку записку и сказать: «Любите в белом». Но вдруг Саша Голованов знать ничего не знает? Вон в сторонке стоят Борисовы — Василий Васильевич и его жена — учительница Анна Александровна. Посмеиваясь, они смотрят в ее сторону. Борисовы тоже могли в шутку прислать ей записку.
К Валентине подошла Аня Пегова — не по-праздничному серьезная, чем-то расстроенная.
— Валентина Петровна, скажите, почему Люсю Иващенко прогнали с вечера? — спросила она.
— Танцуйте, Аня, мы потом поговорим, — ответила Валентина.
А что она скажет Ане Пеговой потом? Заявить, что Марфа Степановна была не права, превысила свою власть, она не может, не имеет права: есть какой-то учительский этикет, запрещающий подобные откровенные высказывания. Ох эти этикеты, из-за которых люди чаще всего кривят душою, говорят не то, что думают…
— Валентина Петровна, разрешите пригласить вас на танец, — сказал директор.
Она согласилась. К ее удивлению Николай Сергеевич отлично танцевал.
— Люсю Иващенко не видели? — тихо спросил он.
— Нет. Она не пришла и не придет.
— Упрямая девчонка.
— Николай Сергеевич, скажите, неужели Марфа Степановна права?
— Видите ли, и да и нет, — неопределенно ответил он.
— Мне кажется — нет. Я думала, вы вмешаетесь.
— Директор и завуч должны поддерживать друг друга, иначе работа пойдет кувырком.
— Поддерживать, даже если тот или другой не прав?
— Для пользы дела иногда бывает и так.
Праздничное веселье продолжалось своим чередом. Трудились «почтальоны». Василий Васильевич зазывал желающих приобретать пятикопеечные лотерейные билеты, искушая школьников самым заманчивым выигрышем — плиткой шоколада.
— Разрешите пригласить вас на вальс, — попросил историк Назаров.
Валентина пошла танцевать с высоким и не очень-то ловким Назаровым. Иван Константинович принарядился — на нем темно-синий костюм с широковатыми, по давней моде, брюками, белая рубашка с галстуком.
— Вы сегодня нарядились до неузнаваемости, — с улыбкой заметила Валентина.
Иван Константинович тоже улыбнулся.
— Если зайца бить палкой по голове, он, говорят, научится зажигать спички. Замечания ваши, как видите, достигли цели, я уже почти франт…
Вообще историк Назаров нравился Валентине — и учитель хороший, и человек отзывчивый, доброжелательный. Она приглашала его к себе на уроки. Он ходил, многое подсказывал ей, подбадривал.
Танцуя с Иваном Константиновичем, Валентина оглядывала зал и не видела своих десятиклассников, то были здесь — танцевали, играли в почту, покупали у Василия Васильевича лотерейные билеты — и вдруг исчезли, у окна только стояла староста Вера Побежимова, ожидая кого-то. После танца Валентина хотела подойти к ней, спросить, где ребята, но Вера сама подошла, сказала:
— Валентина Петровна, ребята ждут вас в классе.
— Они в классе? Что произошло? — забеспокоилась она.
— Не знаю, — уклончиво ответила староста.
Десятиклассники сидели за партами, как на уроке. Было заметно, что они возбуждены, чем-то взволнованы, между ними, видимо, уже состоялся какой-то разговор.
— Что это вы не танцуете, не веселитесь? — поинтересовалась Валентина, с тревогой и удивлением оглядывая всех.
— А мы вообще решили уйти с вечера, — заявил Федор Быстров.
— Уйти? Почему? Не нравится вечер?
— Порядки не нравятся, — ответил Быстров. — В прошлый раз вы откровенно спрашивали нас… Давайте продолжим откровенный разговор.
— Но, позвольте, друзья, мы назначили день… Сейчас, по-моему, время не подходящее.
— Чтобы правду сказать, время всегда подходящее, — возразила Аня Пегова. — Скажите, Валентина Петровна, только честно — права ли была Марфа Степановна, когда отправила Люсю Иващенко? — в упор спросила она.
Хотя Валентина ждала такого вопроса, но втайне еще надеялась, что десятиклассники не обратили внимание на инцидент. И вдруг спрашивают, и вдруг решили уйти с вечера… Она видела устремленные на нее глаза. В одних можно было заметить скептические ухмылочки, которые как бы говорили: знаем учителей, успели насмотреться на них за десять лет, учитель всегда защищает учителя… В других глазах, наоборот, она видела просьбу: ответьте прямо и честно…