Вьюга… Надрывно стонал, посвистывал проводами одичалый ветер, швырял в окно сыпучую, как сухой песок, снежную порошу, чем-то стучал по крыше.
К утру, будто израсходовав силы, ветер угомонился, он теперь неторопливо гнал вдоль улицы поземку, заглядывал во дворы и переулки, словно хотел полюбоваться своей работой и кое-что еще подправить, чтобы воздвигнутые им белые причудливые изваяния были красивы и прочны.
Утром Валентина и Лиля долго хохотали, не в силах отворить дверь, припертую сугробом.
— Ох, Валечка, придется нам кричать «караул», пусть люди выручают, иначе нам до весны не выбраться отсюда, — балагурила Лиля.
— Выберемся! Давай еще поднажмем немножко!
Дверь приотворилась, Валентина вылезла, попросила лопату и стала отгребать снег от дверей.
Как преобразилась за ночь Михайловка! Все вокруг было белое, чистое, праздничное. Синевато-белыми стояли за речкой горы, только чернела полоска недалекого леса, будто четко нарисованная тушью.
У соседей Вершининых кудельками клубился над трубой сизоватый дымок. Со двора доносился голос Никифора Герасимовича:
— Эк насыпало, эк понавалило…
— Ну вот, и выбрались из плена, — говорила довольная Лиля, когда дверь беспрепятственно распахнулась. — Придется нам потрудиться, дорожку расчистить.
— Потрудимся. У меня — свободный день.
Сперва они работали вдвоем, потом Лиля ушла в библиотеку, оставив подругу одну.
— Здравствуйте, Валентина Петровна. Несу я вам письма да телеграммы, — веселым певучим голосом сказала подошедшая тетя Лена. Отработалась она на ферме дояркой и стала теперь сельским почтальоном. — Вот получите! — Тетя Лена достала из пузатой кирзовой сумки телеграммы, письма, открытки, и ее светлые, по-молодому сияющие глаза как бы говорили: я несу вам весточку, и хочется, чтобы она была радостной…
Конечно, не всегда письма были радостными. Жизнь шла своим чередом, и где-то вдалеке от Михайловки хворали, умирали родственники, где-то вдалеке от Михайловки были счастливые и несчастливые, удачники и неудачники.
Воткнув лопату в снег, Валентина взяла письма, телеграммы, открытки, поблагодарила тетю Лену и побежала в избу читать. Писем, телеграмм, открыток было много — это друзья поздравляли ее с наступающим Новым годом. Ничего не было только из родного детского дома. Оно и понятно: там ждут ее. Она уже давно сообщила Зое Александровне, что на Новый год приедет в гости. Но все расстроила Марфа Степановна. Когда Валентина стала отпрашиваться у директора, завуч хмуро сказала:
— Дело ваше, Николай Сергеевич, можете отпускать, вы — хозяин. А по-моему, Валентине Петровне полезней побывать на районном семинаре учителей-словесников, чем зря транжирить время…
Марфа Степановна вообще умела портить настроение!.. Вот и ей испортила, отбила охоту отпрашиваться, хотя Николай Сергеевич, наверное, разрешил бы съездить… Ладно, встретим Новый год в Михайловке! Вчера Валентина отослала в детский дом большую поздравительную телеграмму, скоро придет ответная, потом Зоя Александровна пожурит ее немножко за то, что не приехала…
Сегодня пришло письмо от Зины Солнышко — четыре тетрадных страницы в клеточку, исписанных ее мелким неразборчивым почерком. Валентина, конечно, догадывалась, что все эти листки посвящены Виктору Марченко… Так оно и вышло. Зина писала, что у Виктора отличные результаты в первой четверти, что он организовал математический кружок и отыскал одного ученика с выдающимися математическими способностями (она так и написала — выдающимися) и хочет связаться с известным сибирским академиком, чтобы направить парня к ним в школу-интернат.
«Виктор сам талантлив и ищет талантливых», — подумала Валентина.
«Если ты, прочитав нижеследующее, не крикнешь «ура», я при первой же встрече надеру тебе уши, — писала Зина. — Наконец-то на прошлой неделе Виктор получил квартиру в новом доме — чудесную отдельную комнатку со всеми удобствами. Ура! Крикнула? Очень хорошо. Ты молодчина, ты всегда понимала меня и поддерживала. В субботу мы с Виктором угрохали все деньги — и его и мои на приобретение кое-какой мебели, посуды. Все воскресенье приводили его квартиру в жилой вид. Так как денег не хватило, занавески на окна сделали сами из бумаги. В понедельник у меня в школе уроков нет, и я уехала от него только утром во вторник автобусом. Вообще, я, кажется, соглашусь ездить 20 километров автобусом, чтобы каждый день быть вместе. Ты, конечно, сразу спросишь: а кто он мне и кто я ему? Трудно сказать. Мы сами об этом как-то не говорили. Нам просто хорошо вместе. Вчера, например, он позвонил к нам в школу, и когда завуч спросил, кто вызывает Зинаиду Лаврентьевну, Виктор, не долго думая, ответил — муж! Завуч наш тоже молодой, симпатичный парень, окончил он Саратовский университет, математик, чуточку, кажется, влюблен в меня. По крайней мере все так говорят. Он вызвал меня к телефону прямо с урока и в коридоре, сделав удивленные глаза, спросил: «Зиночка, с каких это пор у тебя появился муж?». Я сперва не могла понять, в чем дело, но когда услышала в трубке голос Виктора, все мне стало ясно и так хорошо было на душе, что я, не дожидаясь автобуса, выскочила после уроков на дорогу, «проголосовала» и через час уже сидела в его квартире (у меня есть свой ключ), поджидая своего «мужа». Он пришел и сказал, что в город приехал известный певец и я должна его обязательно послушать. Ну, не умница ли мой Виктор!»