— Какая прелесть! — восхитилась Валентина.
— Это вам новогодний подарок от невозможного десятого класса.
— Учтите, Валентина Петровна, подарок с секретом. Если нажмете эту пластинку — на космодроме открывается чернильница, а чернила в ней волшебные, ими можно писать только две цифры — 4 и 5, — серьезным тоном ученого пояснила Аня Пегова.
— Ой, выдумщицы, — рассмеялась Валентина. — Спасибо, спасибо, девчата, — растроганно благодарила она.
— Лампу делали не девчата, а ребята — наши механизаторы.
— Почему же они не пришли сами?
— Мы их не взяли, потому что идея этого подарка была наша, а главное все-таки идея, — отвечали девушки.
— И девчатам, и ребятам — всем, всем спасибо, — говорила она, любуясь подарком.
— А теперь, Валентина Петровна, идемте с нами в Дом культуры.
В самом деле, с какой стати она должна сидеть дома?
— Хорошо, приду.
— Мы вас будем ждать! — уже с порога крикнула Аня Пегова.
Валентина стала одеваться (к Новому году гардероб ее пополнился еще одним платьем. Богатеем!). Причесывалась, пудрилась, хотела даже подкрасить губы. Подержала в руках Лилину помаду и положила обратно в ящик тумбочки. Нет, никогда она губы не красила. Зина Солнышко, бывало, посмеивалась: «Знаю, почему ты отвергаешь краску! Чтобы незаметны были поцелуи! Ты — хитренькая!» — «А ты не красишь по какой причине?» — хохотала Валентина. «Я… У меня дело другое. Всех, кто красится, Виктор называет клоунами…»
И все-таки пойти в Дом культуры ей не удалось: неожиданно ввалилась шумная Анна Александровна Борисова.
— Ты уже одета? Вот умница! Ну-ка дай-ка я тебя огляну. Хороша! Все кавалеры нынче будут твои. Идем скорей!
— Куда?
— Конечно же, к нам. Тебя Василий Васильевич приглашал? Приглашал. Поторопись, Валечка.
— Нет, нет, Анна Александровна, я уже дала согласие.
— Знаю. Я уже извинилась за тебя перед девчатами. И не возражай, Валечка, я получила строжайший приказ привести тебя. Идем пораньше, поможешь мне стол накрывать.
— Нет, Анна Александровна.
— Ах так? Да я же от тебя не отстану, ты знаешь мой характер!..
Валентина беспомощно опустилась на табуретку. Ну что поделаешь с этой Анной Александровной!
К Борисовым приходили гости. Первым явился историк Назаров с женой — пожилой тихой женщиной, смущенно улыбавшейся, неловко чувствовавшей себя в гостях. Потом пришли Лопатины — Михаил Корнеевич и его молодая супруга Дуся-птичница, по-девичьи озорная, востроглазая, она увлечена колхозным хором и слывет в нем всеми признанной солисткой. А вот и Раков пожаловал в сопровождении своей половины — Валерии Анатольевны Каваргиной. Валентина всегда со смешинкой посматривала на эту пару. Рядом с высокой плоскогрудой супругой щупленький Кузьма Фокич казался еще ниже ростом и пепельным ежиком волос едва доставал до ее подбородка.
— Валентина Петровна, да неужели своими руками сшили этакую прелесть? — спрашивала Каваргина, оглядывая наряд Валентины. Сама Валерия Анатольевна была одета в пестрое платье с воланами, складками, сборками, чтобы выглядеть пополнее, скрасить огорчительный недостаток — костлявую худобу. Тонкие, как два вытянутых червяка, губы густо были накрашены и тоже с надеждой, что они будут выглядеть пополней. Вообще Каваргина следила за собой.
Появилась Марфа Степановна в бордовом платье с белой брошью. Увидев здесь Валентину, она так и засияла, засветилась вся, будто эта молоденькая учительница была и в самом деле ее единственной радостью на свете…
— С наступающим вас, Валентина Петровна, — ласково проговорила она, целуя в щеку. — Вы цветете, Валентина Петровна… Ах, где мои двадцать два года!
Марфа Степановна и в своем возрасте была дамой привлекательной, особенно сейчас, когда сбросила с лица начальственную озабоченность, учительскую строгость.
— Наверное, сердитесь на меня, что не отпустили вас? Ох, Валентина Петровна, я уж и сама потом горевала, да поздно было… Вы уж не гневайтесь, милая, во всем виноваты наши нервы…
«Отчего это она со мной так ласкова?» — недоумевала Валентина. Все объяснила Анна Александровна, шепнув ей на ушко:
— Завуч мелким бисером рассыпается. А знаешь почему? Она рада, что ты не в компании Саши Голованова… Дрожит за свою Настеньку.
За столом Валентина сидела рядом с директором. Он ухаживал за ней, подкладывал в тарелку закуски, наливал в рюмку вино. Чуть захмелев, Николай Сергеевич признался: