А теперь он — доктор, хирург сельской больницы.
«А у них все впереди», — подумал Василий, глядя на танцующих выпускников.
Подошел Тобольцев и крепко, точно железными клещами, стиснул руку доктора.
— Веселится молодежь.
— Да. А что им.
— Вот именно, что им — разлетятся, разъедутся. Э-эх, Василий Сергеевич, да ежели собрать всех, кто родился и вырос в Федоровке, любом специальности нашлись бы люди и не нужно было бы искать механиков, трактористов, шоферов, агрономов, даже академик один есть из нашей Федоровки. Да вот беда — не едут назад, а колхозу люди нужны, — с доверительной откровенностью признавался Тобольцев.
— Василий Сергеевич, а вы почему не танцуете? — укоризненно спросила подошедшая Жанна Мазур. — Семен Яковлевич, разрешите оставить вас без собеседника?
— Извиняюсь, хорошему человеку всегда найдется хороший собеседник, — вывернулся откуда-то учитель математики. — Можете танцевать, — посоветовал он.
Во время танца Жанна Мазур без умолку щебетала, а когда Василий спросил, о каких проблемах они теперь спорят с математикам, она вдруг посерьезнела, жалуясь:
— Скоро каникулы, а мы никак не можем решить, куда поехать. Он зовет к своим родителям в Сибирь, а меня мама засыпала письмами из Белоруссии, просит приехать хоть на недельку. Сибирь и Белоруссия — такие расстояния…
«Вот, кажется, и кончен спор у Жанны Сидоровны с математиком», — подумал Василий и вдруг увидел Татьяну. Она стояла у стола, покрытого красным сатином и о чем-то говорила с директором школы и Антоновым. Видимо, школьное начальство и сельский председатель собрались открывать официальную часть выпускного вечера.
Умолкла радиола. Настороженно притихли выпускники, они смотрели на сцену, полные ожидания чего-то необычного.
…Смущенная и взволнованная, Иринка подошла к столу, на котором заметно уменьшилась стопка аттестатов. Василий знал, что Иринка готовилась произнести большую речь, он слышал, как она репетировала у себя за перегородкой.
Иринка молчала.
«Ну, говори же, говори, не стесняйся», — мысленно подбадривал ее Василий.
— Дорогие друзья и подружки, дорогие и милые наши учителя, — звонким голосом начала девушка, — сегодня мы расстаемся с любимой школой. В этот день от всей души хочется сказать одно русское слово — спасибо, за все, за все спасибо. Здесь много говорили о тех дорогах, которые открыла перед нами родная школа, у меня тоже есть дорога, светлая дорога. Завтра же я пойду с аттестатом в правление колхоза и скажу: дорогой Семен Яковлевич, дайте мне любую работу…
— Ай да молодец! — не удержался Тобольцев. — Приходи, Иринка, жду! Всех жду! Работы хватит!
Гремели в зале аплодисменты.
— Василий Сергеевич, — послышался сзади сдавленный шепот.
Он обернулся и увидел тетю Дашу.
— Больного привезли, — сказала она, и в голосе звучали нотки извинения, дескать, простите, не даю вам повеселиться…
…Загорался восток.
Из открытых настежь окон школы неудержимым потоком плескался веселый гомон юности.
— Друзья, на речку! — предложил кто-то, и в следующую минуту, взявшись за руки, юноши и девушки шли по широкой сельской улице.
Над тихой Федоровкой, объятой предутренней дремой, звенела дружная песня:
Проходя мимо больницы, Татьяна увидела яркий свет в окнах операционной и невольно остановилась. Она знала, что Василия срочно вызвали с вечера к больному, и вот сейчас ей даже показалось, будто на окне отчетливо заметна тень хирурга — озабоченный, он склонился над операционным столом.
Неслышно приблизилась Иринка и остановилась рядом с Татьяной Семеновной.
Не смолкала над Федоровкой песня.
— Как странно, здесь песня, а там у Василия Сергеевича кровь. Песня и кровь, — тихо произнесла Иринка.
Татьяна посмотрела на нее долгим, понимающим взглядом.