— Вижу. Замечтались вы, даже с часами прыгнули в воду.
— От радости. Колю Брагина завтра из больницы выписываю.
— Что вы говорите! — воскликнула Тобольцева. Ее большие черные глаза теперь смотрели на доктора без тени смущения и в них поблескивали искорки неподдельной радости. — Вас можно поздравить с победой. Спасибо, Василий Сергеевич, и от меня лично и от всей школы, — тихо сказала она, потом забеспокоилась: — Что же вы стоите? Надо снять крышку часов и просушить на солнце механизм, иначе поржавеют детали.
— Да, да. Вы правы.
Он снял часы и попытался открыть крышку, но она не поддавалась его коротко остриженному, как у любого хирурга, ногтю.
— Так вы не откроете. Необходим нож.
— К сожалению, ножа у меня нет. С ножом я бываю только в операционной.
— У меня, кажется, есть в сумочке. Вот, пожалуйста, — она протянула ему маленький, в виде игрушечной туфельки, перочинный нож с острым крохотным лезвием.
«Как бы не поломать такой хрупкий инструмент», — подумал Василий.
Вскоре часовая крышка была снята и они вместе, как по команде, воскликнули:
— Идут!
— А теперь положите и пусть часы проветриваются, — посоветовала Тобольцева и лукаво добавила: — Представляю, сколько вам нужно иметь в запасе часов, если после каждой удачной операции прыгать с ними в воду.
Она отошла за кусты, оделась там и, собираясь уходить, посоветовала:
— В следующий раз, Василий Сергеевич, будьте осмотрительней. До свидания.
— Подождите! — вырвалось у него. — Я провожу вас.
— Что вы, что вы, можете быть уверены — дорога мне хорошо знакома, — с улыбкой ответила она. — А вам нужно часы проветривать.
— Да, да, нужно, — упавшим голосом проронил он.
ГЛАВА ПЯТАЯ
Как-то ночью Корней Лукич сердито прикрикнул на санитарку, державшую лампу.
— Дарья, да поосторожней ты с лампой! Не лезь, свети как положено!
А после, когда они с Василием вышли из операционной, старый фельдшер сокрушенно жаловался:
— Тут уж, Василий Сергеевич, не знаешь, кого винить: то ли санитарку, которая чуть было вам нынче брови не осмолила, то ли наши никудышные условия.
А условия для ночной работы были действительно никудышными. Василий по возможности старался избегать ночных операций, но болезни, конечно, совсем не считались ни с условиями, ни с желаниями доктора, и ему волей-неволей доводилось становиться к столу, и оперировать при тусклом свете керосиновой лампы. Василий не раз говорил об этом Лапину. Тот сочувственно соглашался и советовал «повременить малость». Василий не отступал. Вот и сегодня, оставшись после пятиминутки в кабинете главврача, он заявил:
— Не могу работать при таком освещении!
«Ага, мой милый, плакаться начинаешь… Это тебе не под крылышком у профессора, это тебе не в городской клинике», — подумал Борис Михайлович, а вслух проговорил:
— Повремени, дружище, и все уладится.
— Да неужели проблема освещения больницы не разрешима? — продолжал удивляться Василий. — Ведь работает же эмтээсовская электростанция, и чего проще — воспользоваться ее энергией!
— Про эмтээсовскую электростанцию я тебе уже говорил.
— Помню, говорил, но мне кажется…
— Главврач бездействует? Главврач сидит сложа руки? Главврач не требует и не стучится во все двери? Это тебе кажется? — оживленно прервал Борис Михайлович. Он достал из стола объемистую папку и, торопливо извлекая оттуда какие-то бумаги, деловито продолжал:
— Вот полюбуйся: это я писал Моргуну, это в облздрав Шубину, это сегодня пошлю министру здравоохранения — пусть и в министерстве знают. Ты, может быть, склонен думать, что я на этом остановлюсь? Нет! В ЦК напишу!
На это Василий холодно заметил:
— Извини, но я все-таки не понимаю, к чему подобная бумажная канитель.
— Бумажная канитель? — дрогнувшим голосом переспросил Борис Михайлович. Он обеими руками сгреб копии писем, будто охранял их от опасного посягательства и сквозь зубы добавил, поблескивая маленькими колючими глазками: — Ты непрактичный человек, идеалист!
— Но я действительно не понимаю, зачем писать министру, зачем писать в ЦК, если этот вопрос можно решить здесь, на месте.
— А ты попробуй реши!
Василий ушел из кабинета расстроенным. «Конечно, к такому, как Лапин, трудно придраться: он прав, он вовремя сигнализировал, вовремя докладывал по инстанциям, кукарекнул, а там хоть не рассветай… А попробовал бы на моем месте поработать ночью в операционной, другое запел бы», — с возмущением думал Василий, понимая, что с такими условиями нельзя мириться, что нужно искать какой-то выход, к кому-то обращаться за помощью. Но к кому? Быть может, поехать к Моргуну в Заречное? А не лучше ли начинать с местного сельского начальства? Сам же Лапину говорил, что все можно решить на месте без бумажной канители.