По дороге Корней Лукич не забывал знакомить спутника с сельскими достопримечательностями. Ему, по всей видимости, хотелось, чтобы доктору сразу понравилась Федоровка.
Указывая на белое здание под шифером, старый фельдшер не без гордости говорил:
— Полюбуйтесь, Василий Сергеевич, экий красавец стоит — наш колхозный Дом культуры. Первого мая открытие было. Между прочим, лучший сельский клуб в районе!
По словам фельдшера выходило, что и школа в Федоровке, и радиоузел, и библиотека, и даже здание правления колхоза — лучшие в районе.
— Вот мы и подошли к вашей будущей квартире.
В доме, куда привел фельдшер Василия, гостей встретила невысокая сухонькая старушка с морщинистым лицом, с добрыми молочно-голубыми глазами. Она, видимо, сразу догадалась, с кем пришел Корней Лукич, и приветливо молвила:
— Милости просим.
— Квартиранта, Ивановна, принимай, нашего нового доктора Василия Сергеевича, прошу, как говорится, любить и жаловать, — сказал фельдшер.
— Да уж, Корней Лукич, голубчик, чем богаты, тем и рады, — с церемонным поклоном ответила старушка. — Комнатка уже готова, только понравится ли, не ведаю. Проходите.
В небольшой горенке стояла кровать, покрытая стеганым лоскутным одеялом, на ней, по сельскому обычаю, возвышалась пирамида белых подушек с острыми, как пики, углами, посреди комнаты — стол, а на нем в стеклянной банке — букет полевых цветов, в углу — пустая этажерка. Неказистую обстановку дополняли два полумягких новых стула.
— На первое время сойдет, — заключил Корней Лукич, оглядывая знакомую горенку. — А цветы Иринка принесла, что ли?
— Она, а то кто же, — подтвердила Ивановна и обратилась к доктору, поясняя: — Внучка у меня, Иринушка, девятый класс нынче кончает.
Пожелав доктору спокойного отдыха, фельдшер и хозяйка ушли.
Василий присел с папиросой к открытому окну, перебирая в памяти события нынешнего беспокойного, дня. Ему вспомнилась райбольница и ее главный врач Моргун, который, вручая доктору предписание, уверял, что «товарищу Донцову повезло: именно в Федоровке может во всю развернуться настоящий хирург, условия там отличные, коллектив дружный».
Еще в студенческие годы Василий увлекся хирургией, и однажды на четвертом курсе профессор Казанский, зная об этом увлечении, разрешил ему произвести первую самостоятельную операцию — грыжесечение. Студенту ассистировал опытный хирург, а сам профессор стоял рядом, зорко следя за действиями начинающего оператора и подбадривал его короткими замечаниями.
Операция прошла удачно, и профессор поощрительно говорил студенту:
— У вас, товарищ Донцов, правильная постановка руки, это много значит для хирурга. Будем надеяться, что ваше увлечение перерастет в пылкую любовь.
Так оно и случилось. Василий стал частым гостем в хирургической клинике. Иногда он ассистировал хирургам, но чаще только присутствовал на операциях, цепко присматриваясь к тому, как оперируют другие Он, конечно, не пропускал ни одной операции самого профессора, добровольно напрашивался на ночные дежурства и нередко бывал нужным помощником дежурному хирургу.
На государственном экзамене профессор Казанский по-стариковски расчувствовался, горячо пожал Василию руку за отличный ответ по хирургии и тут же снова повторил:
— Советую поступать в ординатуру. Да, да, товарищ Донцов, настоятельно советую. Я уже говорил с директором…
Василий не замедлил воспользоваться советом и поддержкой профессора.
Два года он продолжал постигать в клинике тайны искусства хирурга, два года не отрывался от книг, от конспектов и мечтал о кандидатской диссертации. Профессор Казанский подогревал мечту прилежного ученика, подобрал ему интересную тему для первой научной работы, обещал свою помощь. Василий уже стал собирать понемногу материал для кандидатской, но вдруг планы старого профессора и молодого хирурга рухнули: несколько дней тому назад Василия вызвал заведующий облздравотделом Шубин и предложил ему поехать в район.
Василий отказался: он не может ехать, он собирается посвятить себя хирургии!
— Вот, вот, — подхватил Шубин, — я как раз и хочу направить вас хирургом в сельскую больницу.
Василий побежал к профессору, дескать, Ефим Гаврилович, спасите, не дайте похоронить мечты в сельской глуши. Профессор позвонил Шубину: просил не трогать Донцова, но заведующий облздравотделом оказался человеком несговорчивым и упрямо твердил: — Приказ подписан. Поезжайте.
А Василий втайне вынашивал мысль — навсегда остаться в клинике. Он уже потихоньку хлопотал о коммунальной квартире и вдруг этот шубинский приказ…