Наконец дерево вздрагивает, и тысячи игл со свистом летят во все стороны.
- Ложись! - кричит Най и падает в траву.
Бросаюсь на землю и, как на учениях, разворачиваюсь к роллю ногами.
Наверное, это меня и спасает.
Поляну затягивает облаком зеленого тумана. Над ухом визжат тополиные стрелы. Оборачиваюсь и вижу, что игл вокруг намного прибавилось. Одна из них торчит в боку Ная. Арвин сжал зубы, пытаясь подавить крик боли. Ползу к нему, натыкаясь коленями на колючки.
- Быстрее! Тащи!.. - мычит Най и, как лошадь, укушенная слепнем, мотает головой.
Ствол ролля опять гудит и вибрирует.
Хватаю Арвина за воротник комбинезона и, упираясь в землю каблуками, волоку его к границе джунглей.
Только бы успеть! Кровь колотится в висках.
Зачем мне все это? Один бы я давно убежал из опасной зоны, но я все тащу и тащу тяжелое, как камень, тело Ная. Раньше я бы и не подумал рисковать жизнью за кого-либо. Что же произошло?
Ролль раскидывает свои семена, когда мы всего в нескольких метрах от леса. Иголки уже не могут долететь до нас. Вот она - реакция сельвы. Арвия, как всегда, прав. Ферра не забывает причиненной ей боли. Сельва просто поменяла безобидные тополиные "вертолетики" на иглы, но сколько горя она принесла этой заменой. Представляю, как выглядят сейчас лесоразработки...
Арвин начинает кричать - тонко, по-звериному.
Выхватываю тесак и двумя движениями распарываю комбинезон. Игла хрупкая, как стекло, - ломается в руках. Наконец выдергиваю ее, и из раны бежит струя черной крови.
Бинт! Нужен бинт!..
Зубами отрываю от рубашки узкую длинную ленту. Накладываю повязку и даю Арвину глоток воды из фляги.
- Сигарету! - хрипит он.
- Давно кончились, - отвечаю я и чувствую, что сейчас поменял бы жизнь на щепотку табака.
Две букашки с обломанными крыльями.
Арвин Най
Две букашки с обломанными крыльями.
Что есть наше существование? Бесконечная вереница предательств? А может, все не так мрачно? Вытащил же меня Пихра из-под ролля, хотя никакой выгоды для себя от этого получить не может. Сельва, вернее, трудности, которые мы сами создаем себе в ее дебрях, перевоспитывают нас, пытаются переделать наше сознание. Враги незаметно становятся друзьями - разве за одно это не стоит блуждать по влажным, жарким, бесконечным лесам?
Как жжет между ребер... Проклятая игла! Она выпустила яд в мою кровь. Глаза слипаются, будто к векам подвесили гири. Вязкая и черная пустота.
Апатия. Противно представить, что надо вставать и идти куда-то, когда не видишь в этом ни малейшего смысла.
Со мной такое уже было - в пересылочном изоляторе полицейского управления.
Студенты - народ веселый! Студенческие годы, как правило, тоже самые радостные годы в жизни человека. Сила, оптимизм, энтузиазм. А какие грандиозные планы!.. На их выполнение не хватило бы и десяти жизней. Молодой ум не может не искать выходов из тупиков. Там, где старость смиряется, молодость воюет. Глупо, взбалмошно, не с тем и не так, но воюет!
Мои же студенческие годы закончились катастрофой, ломкой всех грандиозных планов.
Конечно, не всем удается найти денег на оплату учебы в университете. В этом смысле мне повезло. Мой дед - легендарный охотник за голубыми тушканчиками на крошечной планете - спутнике Велле, сумел сколотить небольшой капиталец, который и завещал мне для оплаты моего образования. Я видел его фотографию: сильный старик. От него мне перешли не только деньги, но и огненные рыжие волосы, и глаза цвета зеленого бутылочного стекла...
Итак, студенческие годы. В те далекие времена одни знания меня не удовлетворяли. Я был молод, полон энергии и желания делать что-нибудь важное, бороться с несправедливостью. И вот я попал в студенческую группу, пытавшуюся противостоять реакционной реформе университета. Цель была благородной, но теперь, с вершины лет, я ясно вижу, что, не попади я в нашу группу, меня бы без труда зацепила любая другая организация вплоть до страшной "военизированной молодежи" или "Борцов за твердый кулак". У меня не было своих убеждений, да и откуда им было взяться, когда с детства телевидение накачивает тебя дикой смесью из рекламы и боевиков?
Я был, как любили тогда выражаться, примкнувшим. Может быть, со временем из меня и вышел бы хороший боец, но этому не суждено было случиться.
Университет гудел, как развороченный улей. Старейшее учебное заведение страны находилось в состоянии неустойчивого равновесия. Демонстрации, митинги, стычки с "военизированной молодежью" и затянутыми в защитные комбинезоны борцами за твердый кулак, которые, естественно, приветствовали реформу университета.
Во время одной из демонстраций провокатор бросил бутылку с зажигательной смесью в полицейский бронетранспортер. Это послужило сигналом для избиения демонстрантов. До сих пор я не могу без ужаса вспоминать события того вечера. Свист дубинок и стальных прутьев, газовые бомбы, выстрелы, озверевшие лица и пустые глаза молодчиков из "военизированной молодежи"...
Очнулся я в полицейском участке, весь в крови, со сломанной рукой.
Меня приволокли в комнату допросов, где за дубовым столом улыбался толстый добродушный полицейский с нашивками капитана:
- Проходите, садитесь, не стесняйтесь, - сказал он, протягивая мне сигареты. - Только предупреждаю: если вы решите меня убить, не планируйте воспользоваться стулом. Он крепко привинчен к полу!
Полицейский захохотал, очень довольный своей шуткой. С трудом вернувшись к серьезному настроению, он приказал принести мои вещи.
К моему глубочайшему удивлению, из кармана моего пальто проворные руки сержанта вытащили... бутылку с зажигательной смесью.
- Не очень-то хорошо жечь бронетранспортеры, - заметил капитан.
- Вы ее подложили! - крикнул я.
- Конечно, - сразу согласился толстяк полицейский. - Только, кроме вас и меня, никто об этом не знает. Однако, бутылка может исчезнуть, если вы согласитесь дать небольшую информацию по вашему движению. В этом случае сержант ничего не видел.
Сержант в подтверждение этих слов надвинул на глаза фуражку и захрапел.
Предательство - самый тяжкий грех. Я считал так тогда, считаю так и теперь. Поэтому я здесь - в сельве...
Прошли годы. Из памяти исчезли даты, имена, а страх остался.
Скорее бы конец.
Капрал Пихра
Скорее бы конец.
Третий день бредем через джунгли, ориентируясь по редким солнечным лучам, пробивающимся сквозь сросшиеся кроны деревьев.
Най опирается на суковатую палку как на костыль. Рана воспалилась, и правая нога почти не сгибается. Его трясет лихорадка, но он по-прежнему зорок и подозрителен. Только благодаря ему нам вовремя удалось избежать встречи с двумя монстрами, рыскавшими по джунглям в поисках поживы.
Арвин все чаще падает, и мне приходится поддерживать его. Еще день-два, и он не сможет идти.
Меня тоже пошатывает от голода. Галеты кончились, а съедобных плодов почему-то не попадается.
Как же я оказался здесь? Отчего обрек себя на страдания? Есть ли смысл во всем происходящем? Да и что, собственно, происходит с миром и со мной, как его крохотной частичкой? Кто сможет ответить на эти вопросы? Арвин? Нет. Если бы он мог это сделать, то не полз бы сейчас рядом.
Сельва?.. Она, конечно, знает. Ведь это она - машина перерождения и замаливания грехов. И только каждому из нас известно, как велики эти грехи.
Почему я не отрубил руку, бравшую деньги лейтенанта-инструктора Торро?!
В тот злосчастный вечер я, как обычно, торчал в гарнизонном кабачке. Настроение было паршивым, и я пытался улучшить его при помощи джина с тоником.