Из трещин в земле начинают бить фонтанчики жидкой грязи. Она растекается, снова превращая поляну в непроходимое болото.
Носильщик уже увяз по колено. Он пытается вырваться из трясины, но она засасывает его все глубже и глубже.
Илм срывает с плеча моток веревки, дрожащими пальцами привязывает груз и бросает конец носильщику. Но веревка коротка: не хватает каких-нибудь двух-трех метров...
Грязь прибывает. Еще мгновение, и над поверхностью болота виднеется лишь бритая голова. Как ни странно, носильщик не кричит. Глаза его полны не ужасом, а тоской. Тоской по жизни, пусть это всего лишь жизнь нищего работяги на зараженной спорами планете. Кажется, в этом биолог прав...
Но мне нельзя размякать. Дело - прежде всего. Остальное - бред и чепуха!
Вот и все. Сельва проглотила человека, и гром не грянул, и мир не рухнул...
Арвин Най выплевывает окурок и встает.
- Пойдемте, - говорит он, вытаскивая из мешка надувной плот.
На сельву опускаются сумерки.
Келин Квинн
На сельву опускаются сумерки.
Арвин запалил костер. Привал. Наконец-то можно остановиться.
Меня опять знобит. Я так устала, что даже гибель человека меня почти не трогает. Нет, я, конечно, переживаю, но как-то не так, не по-настоящему.
Две недели блуждаем по сельве. Наверное, даже к этому можно привыкнуть. Если не хочешь сойти с ума, надо отупеть до такой степени, чтобы уже ничто тебя не волновало. Должно быть, именно поэтому на Ферре все чуточку ненормальные.
Как трудно порой разобраться в самой себе. Иногда мне кажется, что нет у меня людей ближе, чем Най, Пихра, Илм. Они такие разные, жестокие и добрые, внимательные и равнодушные... В их характерах перемешалось так много всего дурного и хорошего, что невероятно трудно выделить какое-нибудь одно, главное чувство, ведущее их по жизни.
Порой же я их всех ненавижу. Эгоисты, черствые существа.
Начинаешь разбираться в себе - и полный туман. Зачем живешь? Что заставляет тебя делать то, что человек просто не должен делать? Дни идут за днями, недели - за неделями, а ты словно прикован к креслу кинозала: смотришь и содрогаешься от увиденного, но разум твой ясен, и думаешь ты о своих повседневных делах, а не о страданиях киногероев.
Самое мерзкое - это то, что люди даже в сельве остаются врагами. В сельве, где единственная возможность выжить - стать союзниками, сжаться в единый кулак.
Мало увечий, наносимых джунглями, надо еще самим искалечить судьбы друг друга.
Хотя какое право я имею судить этих людей?..
Итак, привал. Можно отдохнуть.
Вако
Итак, привал. Можно отдохнуть.
Костер разгорается, и все усаживаются кружком. Пихра стягивает со спины баллоны с горючей смесью и ставит их подальше от огня. Глаза у него желтые, как у кошки, и светятся в темноте. Боюсь я его, Пихру. Вроде здесь, в сельве, он не посмеет меня тронуть, а все равно боюсь.
Най подкидывает в костер хвороста. Огонь вскидывается желтыми снопами. Смотреть на него весело. Он какой-то живой, беспокойный, изменчивый. Могу часами сидеть у костра, и ничего мне не надо. Даже боль в затылке утихает. Забываю, что я - голь перекатная, что в поселке меня презирают...
Най протягивает мне флягу и закуривает папиросу.
Арзин хороший! Он никогда меня не обижает. В поселке иной раз монетку подкинет, поинтересуется, как жизнь. А сам - такой рыжий, яркий, как пламя костра. Только глаза поблескивают, как зеленое стекло.
Лен Брас тоже хороший, хотя он и не из наших. Дал мне целых десять золотых! Говорил: "Пойдешь со мной в экспедицию. Будешь мне помогать. Что скажу - делай без раздумий. Присматривай за остальными. Заметишь что-нибудь необычное - сразу ко мне. Вернемся - получишь триста золотых".
Лен добрый! Триста монет!
С ветвей валятся клещи. Они ползают по телу и щекочут. Голову опять сдавливает тисками.
Это началось еще там, на Эсте.
Родителей своих я не помню. Да и были ли они у меня?
Вечно голодный, грязный, оборванный. Выпросишь монетку или украдешь что-нибудь - на то и живешь.
Мальчонкой пошел на завод. Поставили меня на конвейер - механической отверткой затягивать болты на корпусах автомобилей. Работа адская. Даже сейчас вспомню - руки дрожать начинают. Чуть замешкаешься - уже новый корпус ползет, догонять надо. Крики, ругань, мастер с гибкой стальной линейкой... Смена кончится - только бы до кровати добраться. Идешь шатаешься.
Года три я так проработал. А может, и все четыре, сейчас уже не помню. Пришел я однажды на смену, отвертку свою проклятую взял, только к линии стал - слышу: "Берегись!!!"
Что дальше было - не помню. Уже в больнице рассказали мне, что балка крепежная с потолка сорвалась и краем - мне по голове. Чудом жив остался, врачи все удивлялись, макушку мою щупали, а там - вмятина на три пальца глубиной.
Жив-то я остался, только уж лучше бы помер. Позабыл половину, что-то в мозгах сдвинулось, и боль страшная...
Долго я в госпитале провалялся, а когда вышел оттуда, оказалось, что никому я не нужен. На завод обратно не взяли, говорят - здоровым мужикам работы не хватает.
Голодал я месяца три и думал, что уж совсем конец, как вдруг на рынке услышал, что людей набирают для работы на Ферре. Что такое Ферра, я не знал, но решил, что это уж никак не страшнее, чем голод.
Бросил я свои нехитрые пожитки - и на космодром. Там как раз транспорт с вербованными отходил. Сплошь горемыки - такие же, как я.
С тех пор головной болью и мучаюсь.
Костер затихает. Пора спать.
Лен Брас
Костер затихает. Пора спать.
Спать... Когда же я последний раз спал? По-настоящему, глубоко, со снами? Наверное, еще дома, на Эсте.
Нет. Никак не заснуть. Мучает один вопрос: "Кто?"
Инструктора еще там, в центре подготовки, предполагали, что в группе пойдет кто-нибудь чужой. Теперь и я чувствую, что рядом - враг. Но кто?
На привалах я незаметно осмотрел багаж и личные вещи членов экспедиции, но ничего подозрительного не обнаружил. И все равно чужой есть! Просто он очень осторожен.
Арвин Най? Крепкий, немного странный парень... Нет, не похож на подсадку. Хотя... Что я о нем знаю? Много лет на Ферре, поразительное чувство опасности, остатки благородства и доброты... Разве это мешает за хорошие деньги завести экспедицию в дебри, а самому раствориться в сельве? Обратно без проводника не выберешься.
Капрал Пихра? Туповат, зол и подозрителен. От такого можно всего ожидать. Но хитрости в нем - ни на грош. А главное оружие агента - именно хитрость. Правда, проскакивает в глазах капрала что-то такое, чему невозможно дать определение. Может, он вовсе не так прост, как хочет казаться, и в этом-то и заключается его хитрость?
Буфи Илм? Известный биолог, обеспеченный человек, наука для которого не средство существования, а работа для души. Задумчивый взгляд, очки в тонкой золотой оправе... На такого подозрение падает в последнюю очередь. Но, может, в этом-то и заключается коварный ход конкурентов?
Келин Квинн? Единственная женщина в группе. Красивая, не слишком умная, очень уставшая то ли от похода, то ли от жизни. Проверка не выявила ничего подозрительного, но... Только ли романтика позвала ее в джунгли?
Вако? С этим проще. За свои триста монет он согласится работать на кого угодно. Правда... За пятьсот он с удовольствием продаст того, кто дал ему триста.
Кто же еще? Носильщиков не осталось, так что...
Но кто-то же рылся в моих вещах! Кто-то искал карту сельвы или другие документы, способные навести на Дерево!
Кто же еще? Остался один я. Может, это действительно я?