Лиза с притворной обидой отпихнула Алехина, а компания рассмеялась.
– И все-таки, – продолжила Полина, – что с этой поп-исполнительницей? Не помню ее имени, то ли Хлорок, то ли Морок.
– Хохлушка, – весело вступил в беседу молодой человек в узком френче, туго сидевшем на его полнеющем теле. – «Ты ж менэ пидманула, ты ж менэ пидвела», – пропел он сочным тенором.
– Заткнись, дурак, – в голосе Лизы чувствовалось раздражение на сводного брата Ивана, который был приемным сыном Климова от второй жены. Он работал, точнее, получал высокую зарплату в одной из компаний Федора Алексеевича, но главным образом занимался своей последней дорогой игрушкой – футбольным клубом «Красный комбайнер».
– Господи, это светская сплетня полугодовой давности, – вступил наконец Алехин.
– И много за вами таких сплетен? – не унималась Полина Станиславовна.
– Полечка, да дай ты человеку присесть, выпить, закусить, – примирительно начал Климов-старший, – садитесь, молодежь, – распорядился он, – у нас сегодня за кухню старик Жерве отвечает.
– Жервушечка, – воскликнула Лиза, – здорово! – Молодые барышни из богатых новомосковских семей вдруг все стали напоминать Наташу Ростову. В них появилась та беззаботная веселость, которой напрочь были лишены их зашуганные советские бабушки и хищные новорусские мамы.
– Трехзвездный мишленовский повар Жерве де Бриссак, – важно пояснил Климов Алехину, – люблю я его, насилу уговорил на вечерок вырваться для дорогих гостей. – Повара доставили на климовском джете прямо из Лондона. Только на один ужин.
Алехин был равнодушен к еде и совсем не знал гастрономических звезд, но счел своим долгом понимающе кивнуть.
– Кто это справа от Бориса Ефимовича? – спросил он шепотом Лизу.
– Это моя сестра Лена, хмурая такая.
– Господи, сколько же вас?
– Папа был женат трижды. До По-д-лины, – голосок Лизы стал металлическим, а тонкие пальцы сжали вилку, – была еще Светлана Петровна – это от нее жирдяй Иван, – но он не папин сын, а приемный. Зато Лена папина.
– Стало быть, ты старшая и унаследуешь миллиарды? – в глазах Алехина появились игривые искорки. – Десять миллиардов – это неплохо. Кстати, я давно хотел признаться, Лиза, что влюблен в тебя без памяти. Не могу жить и все такое. Давай поженимся. – Алехин придвинулся к самому уху девушки.
– Иди в жопу.
– Прямо здесь, при всех? – он осторожно обнял ее.
– Дурак, – рассмеялась Лиза, – во-первых, никто здесь ничего не унаследует. Она ждет мальчика.
– Полина?
– Да! Хватит, на нас смотрят, – отрезала Лиза. В продолжение всего разговора за ними действительно наблюдала Полина Станиславовна, пытаясь по губам прочесть, о чем шепчется ее самая опасная соперница в борьбе за бабье счастье в «Малом Трианоне».
Разговор за столом курсировал вокруг строительного бизнеса, металлургии и золота. Алехин смертельно боялся показать свою некомпетентность – ему было лень следить за трудной судьбой каких-то активов, некогда принадлежавших Климову. Накануне кризиса удача или звериное чутье позволили Федору Алексеевичу продать их своему многолетнему партнеру по самой невероятной цене. Климов вышел в кэш, а его партнер оказался на грани банкротства. Алехин услышал непонятное ему словосочетание «маржин-колл» и подумал, что надо бы выпустить кризисный напиток «маржин-кола». «Праздник к нам приходит, праздник к нам приходит. Все будет маржин-кола», – пропел он про себя.
– Да шут с ним, с этим Навахолюпинским УГМК, – неожиданно громко провозгласил Климов. – Завтра лечу в Авиньон.
Услышав знакомое всякому историку имя, Алехин встрепенулся.
– Папский дворец покупаете? – с улыбкой спросил он.
В XIV веке римские папы выстроили в Авиньоне грандиозный дворец, который в течение 70 лет был средоточием всего западнохристианского мира.
– Уже купил, только не папский, а кардинальский, – поправил Климов.
– Ливрею какого-нибудь непота[1]? – иронично продолжил Алехин. Все посмотрели на него как на сумасшедшего. Все, кроме Климова:
– Совершенно верно, – с удовольствием подтвердил Федор Алексеевич, – это дом племянника папы Климента VI, Хуго де Бофора. Злые языки говорили, что он был его сыном. – Климов явно не ожидал, что кто-то из его гостей сможет поддержать разговор об Авиньоне. Еще меньше он ожидал этого от редактора глянцевого журнала. Федор Алексеевич не знал, что Алехин был кандидатом исторических наук и среди прочего когда-то занимался историей средневекового папства.
1
Термин «ливрея» происходит от старофранцузского livrе€e – выделенное или пожалованное имущество. В Авиньоне так называли резиденции кардиналов. Непот (лат. Nepot) – племянник. Непотизм, то есть назначение близких родственников на высшие церковные должности, был в Средние века одним из самых действенных механизмов упрочения личной власти папы.