В Авиньонском дворце спрятано величайшее сокровище мира, которое так и не нашло наследника. Ребро святого Марциала, волос Николая Чудотворца и чаша Грааля – это, конечно, прекрасно, но 10 тысяч золотых флоринов, да драгоценные камни, да посуда потянут на порядочное состояние. Рог единорога можно будет изящно пожертвовать в какой-нибудь музей Клюни. Стоп. Сокровище Авиньонского дворца принадлежит, очевидно, Франции. Алехин опять включил сарказм:
– Федор Алексеевич, даже если тайник остался нетронутым, в чем я сильно сомневаюсь, даже если вам удастся его обнаружить, находка вам не достанется. Это собственность французского народа.
– Деньги меня не интересуют, Иннокентий. Меня интересует правильное позиционирование. У меня есть кое-какие виды во Франции, один старинный банк хочу купить. Сейчас за него дают правильную цену. Но его никогда не продадут участнику залоговых аукционов из страны матрешек и медведей. Громкий качественный пиар дороже, чем ребро святого Марциала. Это как клуб «Челси», только тоньше и изысканнее. – Внезапно хлопнула дверь, на пороге стояла раздраженная Лиза.
– Кен, вот ты где, оказывается? Ты пропал на целый час, – голос ее звучал обиженно.
– Прости, твой отец показал мне документ папы Климента VI, о котором мы говорили за обедом. Впечатляюще! – Кен даже не думал испытывать угрызения совести, настолько любопытным показалось ему дело. И он опять обратился к Климову:
– Как к вам попала эта духовная?
– Долгая история. У меня на юге Франции есть дом, познакомился там с соседом. Он интересный такой пассажир. – В России серьезные люди любили называть других серьезных людей пассажирами, черт его знает почему.
Алехину пришла на ум популярная в Средние века цитата из Библии: «Все мы странники в этом мире».
– Все мы пассажиры, – закончил он от себя.
– Так вот, – продолжал Климов, – сосед – коллекционер из древнего французского рода. Влюбился в моего Шагала – Лиза знает, – голос Климова стал довольным, – у нас там в столовой висел отличный зеленый Шагал. Ну мы и поменялись. Он мне ливрею Хуго де Бофора в Авиньоне – она к нему от каких-то родственников перешла, – а я ему Шагала. Думал поначалу, отреставрирую и открою публичную галерею ради того же правильного позиционирования. Стал ремонт делать, ну и обнаружил в часовне при кабинете тайник с бумагами. Целая пачка пергаментов. Отдал на перевод – все какие-то счета, письма дьяконам, архипресвитерам, деканам. Мусор, одним словом. И тут такая неожиданность. Ну что, летим завтра в Авиньон? – в глазах Климова играли озорные искорки.
– Папа, никуда он не полетит, – отрезала Лиза. – Мы собирались завтра на день рождения к Томке, обещают Мэрайю Кэрри. – Томка была Лизиной подругой и дочерью молочного короля, перед которой надо было непременно похвастать белоснежным платьем Yves Saint Laurent и новым бойфрендом.
– Может быть, послезавтра? – расстроенно предположил Кен, которому еще недавно льстила функция аксессуара при Лизином Yves Saint Laurent, а теперь хотелось скорее ввязаться в поиски сокровища Климента?
– Ну послезавтра так послезавтра, – щедро согласился Климов. – Я вам пришлю самолет. В Лионе вас встретят. Лиза, ты летишь?
– Пап, ну не хочу я в Авиньон. Каменный мешок. Можно, я лучше к нам в Кап-Ферра? – Именно там в одной из самых прекрасных бухт Лазурного Берега находилась резиденция Климовых, благоухающими террасами спускавшаяся к голубой воде. Она положительно была лучше Авиньона, продуваемого ураганным мистралем, а когда не было ветра, то в тесном средневековом городе стояла удушающая жара.
– Потом приедете ко мне, смоете пыль веков в море. Идет? – примирительно предложила Лиза.
– Хорошо, полетите в Ниццу, – согласился Климов. – А это мой небольшой сюрприз – дневник Хуго де Бофора. Иннокентий, вы будете первым его читателем. Он пролежал в тайнике авиньонской ливреи почти семьсот лет. Я его еще не давал переводчику. Приедете ко мне, расскажете, что там интересного.
Позднее Алехин радовался, что не удовлетворился одним дневником, а догадался-таки попросить копию с духовной Климента. В тот вечер в кабинете Климова он последний раз держал ее подлинник в руках.
«Семерка» BMW
Ранним утром Климов вышел из своего особняка в Барвихе, ни с кем не попрощавшись. Начальник его охраны Игорь Петрович ждал хозяина перед домом. Он не курил и не переминался с ноги на ногу. За долгие годы службы сначала в КГБ, а потом у Климова он научился выглядеть как начальник охраны, который ждет хозяина, и никак иначе. Игорь Петрович просто стоял там, где ему было положено стоять, – слева от парадной двери с массивными золотыми ручками, и смотрел в одну точку – прихотливый картуш, венчавший псевдодворцовое окно второго этажа. Климов буркнул ему: «Доброе утро» – и направился к машине. Как и все настоящие олигархи, Федор Алексеевич предпочитал простые машины, чтобы не раздражать высокопоставленных госчиновников, которые должны были мыкаться в служебных «авоськах», «бехах» и «мерсах», а потому отчаянно ненавидели тех, кто передвигался по миру на «Бентли» и «Майбахах». Перед домом стояла черная «семерка» BMW c тонированными стеклами в ранге федерального министра. Сами предприниматели называли такие машины «чиновничьими». «Подай чиновничью» – на языке российской бизнес-элиты значило, что предстоит встреча с вертикалью. Перед BMW пыхтел белый милицейский Land Cruiser с мигалками, а позади – черный с охраной. Водитель, судя по выправке, бывший военный, поздоровался и открыл тяжелую бронированную дверцу.