В приемной, там, за стеной, бессменный секретарь Фатыма-ханум тоже спешила завершить рабочий день. Судья знает, что в эту минуту она стоит возле зеркала и священнодействует над своими губами и кудрями. После окончания ежедневного ритуала ее головка обязательно появится в дверях:
— Я ухожу, Хаким Садыкович…
— До свидания…
Однако в этот вечер, когда вот-вот Фатыма-ханум должна была появиться в кабинете, что-то застопорилось в хорошо налаженном механизме судебной канцелярии. Тому причиной, пожалуй, стал запоздавший посетитель. Сначала за стеной шел разговор вполголоса, а затем совершенно неожиданно шепот Фатымы-ханум перешел в истеричный крик:
— Нет и нет! Я вас ни за что не пропущу!
Судья подумал: она всегда умела разговаривать с посетителями и держать себя в руках. Что же такое необычное приключилось в приемной?
Толкнув дверь, он, прежде всего, уперся взглядом в спину своей секретарши, стоявшей в воинственной позе и прикрывавшей своим телом дверь, ведущую в его кабинет. Лишь потом он перевел взгляд на мужчину; из-под шапки-ушанки на судью глядели чуть насмешливые глаза, почти что дерзкие.
— Что у вас тут происходит?
— Сам говорит, что только что освободился из тюрьмы, но не хочет сказать, зачем он к нам явился, — зачастила Фатыма-ханум, услышав голос Хакима Садыковича. — Видите ли, ему позарез необходимо поговорить с вами с глазу на глаз. Разве я могу это допустить? — Последнюю фразу она произнесла с достоинством убежденного в своей правоте человека. — Тем более я ему человеческим языком объяснила, что рабочий день у нас закончился и не может быть никакой речи о продлении приемных часов. Но он ничего не хочет признавать!
Смуглолицый посетитель не пытался перебивать ее речь. Его даже как будто в некотором роде забавлял переполох, вызванный его появлением. Он не спешил объясняться и не проявлял никакого нетерпения.
А судья в это время думал: «За пятнадцать лет, что я выношу приговор за приговором, был ли этот человек среди тех, кто переступил наш порог в качестве подсудимого?»
— У вас, конечно, неотложное дело? — спросил судья.
— Да.
— А если продолжим разговор в понедельник?
— Нет.
— Как это нет? — несказанно удивилась Фатыма-ханум. — Не хотите ли сказать, что в этом здании не судья, а именно вы назначаете дни и часы приема?
— Дело в том, что я в вашем городе лишь проездом. Кроме того, и разговора-то у меня на три минуты!
— Ну ладно, проходите! — произнес судья, размышляя о том, почему у посетителя такие дерзкие глаза, никак не соответствующие его спокойному поведению.
Заняв свое место за массивным столом, где он обычно принимал всех посетителей, судья предложил:
— Садитесь, товарищ…
Человек не назвал свою фамилию и не последовал его совету. Он как будто продолжал изучать лицо собеседника.
— Итак, я вас слушаю…
— Дело в том, как я уже объяснил, что я только-только освободился…
— Об этом вы уже говорили… Вы, наверное, пришли, чтобы я помог вам трудоустроиться?
— Нет.
— Ах понимаю, вам нужны деньги, чтобы добраться до дома?
— Нет…
Теперь судья взглянул на посетителя ничего не понимающими глазами.
— Так что же привело вас ко мне?
Посетитель сделал шаг вперед, но не стал садиться.
— Вы еще не забыли старика и его зятя, которые прошли по Восточному району… за избиение депутата?
— Как же, помню! — проговорил судья, еще не понимая, куда клонит свой разговор этот человек с наглыми глазами.
— Дело в том, что я сидел вместе с ними в общей камере. Ну, с тем стариком и его зятем. Долго мы всей камерой обсуждали ваше поведение на том процессе. И промеж себя вынесли такое постановление: что на свете остались еще честные и милосердные судьи…
— Все-таки я не могу понять, почему именно я оказался предметом вашего… постановления?
— Так вот, я объясню, в чем тут дело. Вы же могли развернуться на всю катушку, так как пострадавший — депутат, делегат и тому подобное — одним словом, должностное лицо, и не маленькое. А вы ограничились минимальным сроком…
Что оставалось сказать Хакиму Садыковичу? Принять благодарность или…
— Видите ли, товарищ, вы оказались не совсем правы, потому что не были в курсе дела… Суд, может быть, и вынес бы более суровый приговор, если бы сам пострадавший не потребовал минимальную кару. Он даже пригрозил мне, что подаст жалобу в вышестоящие инстанции, если я поведу дело не так, как ему хочется. Хотя суд и мог не посчитаться с его личным мнением, но…