— Так я, пожалуй, пойду. Третий лишний, — вдруг усмехнулся Борис и стал выбираться из-за стола.
Нюра опустила глаза и катала из хлеба шарик.
— И я пойду, — сказал Витька, — поздно.
Он попрощался и пошел на крыльцо — подождать Бориса. Но тот так и не вышел.
В середине лета на Черный приезжал большой начальник из управления. В бригадирском балке его напоили чаем с медом, Нюра притащила румяных крендельков. День был синий и такой ясный, что все казалось красивым, даже Черный. Начальник похвалил участок за выполнение плана и хорошую лоточную добычу золота: «Комсомольский поход за золотом — это очень важно на сегодняшний день». И польщенные ребята больно трескали друг друга между лопаток: видал, герои мы — во как! Среди лучших лоточников бригадир назвал Афанасьева. Он работал в первой смене. За ним посылали, но он не пошел: работа есть работа.
Жучок по этому поводу сказал:
— Борька свое дело знает туго. Плата сдельная, а кто ему заплатит за простой?
Однажды Витька проснулся оттого, что кто-то с грохотом разбирал крышу. За окном смачно шлепало.
Жучок с тазиком метался в углу, где стояла печка: ловил звонкую струйку, низвергавшуюся с потолка. Гроза! Витька любил грозу. Трах-тара-рах! Комната залилась электросварочным светом.
— Светопреставление! — причитал Жучок. — Гроза на Колыме! Ах ты, матерь божья, опять треснуло!
Витька с облегчением подумал, что вечером, хочешь не хочешь, придется остаться дома и можно пригласить Нюру и запустить радиолу.
По правде говоря, он вконец измотался за эти недели. Днем клевал носом в своем бульдозере, и его сто шестьдесят процентов благополучно загремели за сто двадцать. А ночью — лоток. Иногда Витьке все было противно до тошноты. Слабак… Вот Борис — тот настоящий мужчина.
— Сам Джек мыл золото охотно, пески Клондайка и Юкона, — запел Борис.
В песенке говорилось, что уж если сам Лондон не брезговал золотом в целях личной наживы, то им и сам бог велит: ведь они моют золото не для себя.
Фиолетовый свет молнии на секунду залил лицо Бориса, он не зажмурился.
— Как Виктор, спит? Витя, ты спишь? — спросил Борис.
Витька притворился спящим: пусть будят.
— Спит! — сказал Жучок. — А ты что, никак погулять решил? Ко вчерашнему местечку? А не накроют?..
Пока они собирались, Витька не решался пошевелиться. Почему-то стыдно было дать знать, что он не спит. Куда они собрались? Неужели на полигон? На полигон! Там раз плюнуть — и двести граммов. У Витьки взмокли виски: на полигонах запрещено мыть золото, ведь это воровство! Хлопнула дверь, и в балке запахло дождем. Нет, Борис не пойдет на воровство.
Промучившись часа полтора, Витька все-таки не вытерпел, пошел бродить по полигонам.
Когда он вернулся, Борис и Жучок уже были дома. Печка раскалилась докрасна. На веревке сушилось все их барахло.
— Тоже прогуляться захотел? — поинтересовался Жучок.
— Ага! — нагибаясь, чтобы стащить сапоги, Витька заметил, что из мешка торчит лоток Бориса. Лоток был мокрый.
Борис откуда-то извлек бутылку перцовки и портвейн.
После длительного поста их быстро развезло. Они сидели красные, осоловевшие и говорили все разом.
— Раньше была житуха, — кричал Жучок, — на лошаденку да по тайге! Один! Жилку нашел — бери, все твое. Один!
И на глазах у него навертывались слезы. «Какой я подлец, — думал Витька, — я ведь их подозревал».
— Слушай, Борь, — сказал он, чувствуя, как голос дрожит от умиления. — Борь, ты послушай, я же думал… Я знаешь, что думал… Борь, ты послушай, черт, забыл… Нет, я думал, вы на полигоне золото мыли лотком. Ударь меня, Борька, а? Я ж вас ворами посчитал…
Борис с Жучком громко смеялись. И Витька смеялся и просил его ударить. Потом он погрустнел и сказал:
— Борь, ты, когда на Нюре женишься, Сергуню не обижай…
— Откуда ты взял? — удивился Борис — Откуда ты взял, что я на Нюре женюсь?
— Нюрка сука, — икнув, вставил Жучок.
— Откуда ты взял? — повторил Борис. — Она баба, а я врач. У меня образование высшее, я в Москве институт кончал…
— Как врач? — спросил Витька и засмеялся. — Ну, уморил — врач! Да ты знаешь — врач, он людей лечит. Он бог!
Витька пытался что-то объяснить. Но язык нес такую чушь, что все было обидно и непонятно.
— Ты не смейся, — сказал Витька, — но ты не знаешь… Врач — это бог, а мы что?