— Между прочим, мы с подругой отличницы и даже получаем повышенную стипендию. А к Петру Петровичу пришли записаться в экспедицию.
Вышло складно. Во всяком случае, выражение лица у женщины изменилось с неприветливо-брезгливого на уважительное.
— Петрович — сосед мой, в третьем подъезде живет. Пойдемте, мы с Гейтсом вас проводим. Да погладь его, погладь, вижу ведь, кошатница ты! — разрешила женщина прикоснуться к своему сокровищу.
Лизка с радостью провела по рыжей шкуре кота, отчего тот сразу же довольно заурчал солидным, почти шаляпинским басом.
«Господи, как же он в марте орет?! — с испугом подумала я. — Впрочем, скорее всего, он не орет, потому как наверняка кастрирован. Иначе с чего бы такие невероятные размеры?»
Пока мы дошли до третьего подъезда, Лизка успела выяснить родословную Гейтса до третьего колена, а заодно и образ жизни, который ведет господин Симкин. Как оказалось, крайне замкнутый, если не считать визитов студентов, как правило оболтусов, являвшихся подчищать «хвосты». Петр Петрович преподает в университете, заведует кафедрой истории народов Востока, а специализируется по истории Японии. Изредка к нему приезжает на шикарной машине старинный приятель…
— Противный такой еврейчик, — женщина явно имела в виду Ицхака Соломоновича. — Мне он не нравится. Вежливый, ласковый, а на самом деле — жулик. Без бинокля видно.
— А жена? — полюбопытствовала я. Антиквар говорил, что Симкин бобыль, но проверить информацию все же стоит.
— Петрович на науке своей женат, — махнула рукой женщина. — Как ни зайдешь — я по хозяйству ему помогаю: постирать чего, прибрать, обед приготовить… А то ведь он может целый день кефир молоком запивать! Да, так я как ни приду, Петрович все в кабинете работает. Вы небось и сами знаете, какой он трудоголик, раз у него учитесь. Ой, — вдруг спохватилась разговорчивая соседка, — чего это я со студентами личную жизнь преподавателя обсуждаю!
Больше из нее не удалось выудить ни слова, касаемо Симкина. Что ж, и на том, как говорится, мерси, достаточно для начала. Стало быть, есть вероятность, что Рыжий мог приходить к Симкину в качестве «хвостатого» студента. А в один прекрасный день бес его попутал или по какой другой причине, но он прихватил Хотэя. Может, даже не только его.
Я очень надеялась, что Петр Петрович прояснит ситуацию, но он почему-то дверь открывать не спешил.
— Дома, наверное, нет, — печально констатировала я, крайне раздосадованная этим обстоятельством.
— Дома он. Наверное, опять за книгами заснул… — женщина загремела ключами, и вскоре мы уже входили в квартиру Симкина. Я была несколько удивлена скромностью обстановки квартиры человека, обладающего коллекцией нэцке стоимостью в сотни тысяч долларов, а то и в миллион.
В прихожей вместо вешалок из стены торчали несколько гвоздей. На одном из них висел старенький болоньевый плащ, придавленный шляпой. Просторный коридор заканчивался двумя дверьми, скорее всего, в туалет и в ванную, и сворачивал вправо. Там, скорее всего, кухня. Все скромно, без излишеств. Впрочем, чего можно ожидать от человека, увлеченного наукой? Полагаю, все свои деньги он тратит на близкую сердцу Японию и нэцке.
— Петрович, это мы с Гейтсом и твоими студентками! — с порога крикнула сопровождавшая нас тетушка. Молчание было ей ответом. Тогда женщина решительно шагнула в глубь квартиры. Бог знает почему, но мне вдруг сделалось жутковато, даже мурашки пробежали вдоль позвоночника.
— Не нравится мне все это, — шепотом поделилась я страхами с Лизаветой.
— Что? — переспросила она невнимательно, потому как в эту минуту гладила Гейтса, оставленного ей на попечение.
— Тишина эта… И запах. Ты чувствуешь, как здесь пахнет? Лизка, глянь на Гейтса! — удивленно воскликнула я.
Кот, до сего момента благосклонно принимавший знаки внимания со стороны Лизаветы, сейчас вел себя странно: прижал уши, всю шерсть от кончика хвоста до загривка поставил дыбом и страшно зашипел. Такое впечатление, что котик напуган до чрезвычайности.
— Что это с ним? — озадачилась Лизка, пораженная поведением кота.
Ответ неожиданно последовал из кабинета, куда удалилась хозяйка Гейтса.
— А-а-а! Убили-и-и! — истошно завопила она.
Полагаю, если бы мы с Лизаветой не совершили столь трудное паломничество в Кисели и не пережили бы того, что там случилось, то бросились бы на вопли соседки господина Симкина со всей возможной скоростью. Но пещеры закалили нас, и мы с Лизкой, переглянувшись, одновременно посетовали: