Водитель Анатолий заинтересованно хрюкнул, но, слава богу, промолчал. Дальнейшие рассуждения Лизаветы были еще туманнее, оттого я оставила попытки в них разобраться и лишь время от времени кивала, вроде бы соглашаясь с умозаключениями подруги.
Первым по списку значился Бодун, то есть Алексеев Алексей Викторович. Жил он, вообще-то, в Москве, но на такой окраине, что на Москву вовсе не похоже. Я, признаться, и не знала о существовании в столице подобных «деревенских» кварталов.
В самом начале улицы Стахановцев, источая соответствующие ароматы, располагалась здоровенная куча мусора. Вернее, даже не куча, а настоящая свалка. За ней едва просматривались убогонькие деревянные бараки, которые с первого взгляда казались необитаемыми. Вокруг свалки бродили местные шарики и тузики с уныло висящими хвостами. Причем их ничуть не волновала парочка жирных котов, в один глаз дремавших тут же. Несколько ворон, не пугаясь ни котов, ни собак, по-хозяйски ковырялись в мусоре.
У первого барака под кривыми палками, которые много лет назад гордо именовались забором, оглушительно храпела толстая тетка в поистине «королевских» обносках. Одним словом, нормальная российская глубинка… на окраине Москвы.
— Ядрена цитрамон! — изумленно присвистнул Анатолий, отмахиваясь рукой от сочной зеленой мухи, по-партизански просочившейся в салон VIP-такси. — Девчонки, а вы уверены, что вам именно сюда нужно?
Я, честно говоря, уже не была в этом уверена, но Лизке сомнения не свойственны.
— Уверены, уверены, не волнуйся, — без тени сомнения в голосе произнесла она. — Жди здесь, товарищ, мы скоро вернемся.
Подруга не слишком грациозно вывалилась наружу. Мне предлагалось последовать ее примеру, что я и сделала, бросив прощальный взгляд на Анатолия, ибо окружающая обстановка, мягко говоря, слегка пугала.
Сверяясь с бумажкой и внятно матерясь, Лизка, подобно ледоколу «Ленин», прокладывала путь к дому номер тринадцать по улице Стахановцев.
— Вот ведь… Привел господь родиться на такой родине… — бубнила Лизавета в недолгих паузах между идиоматическими выражениями. Она старательно обошла храпящую тетку, зажав нос двумя пальчиками: — Фу, как воняет!
— Дым отечества, — обреченно поддакнула я. Лизка тут же язвительно отмахнулась:
— Ага. Тот самый дым, который «сладок и приятен», но слегка заколебал, честно говоря. Чегой-то, Витка, в последнее время мне страшно хочется жить по-человечески.
— Это потому, что в последнее время ты только этим и занимаешься: особняк, «Мерседесы», джакузи… Гляди, подруга, привыкнешь.
— А что в этом плохого?
— Ничего. Просто… как бы это сказать…
— Говори, чего уж там!
— Не слишком обольщайся. Чем выше поднимаешься, тем больнее падать.
— Я не собираюсь падать, я собираюсь нормально жить.
— Поживешь еще. Вот только с делами разберемся и махнем в Турцию. Ты, между прочим, обещала. А у меня и денежки кое-какие от бывшего шефа сохранились.
— Ну, ты и жучила! — ахнула Лизавета.
— Я не жучила, я экономная, — поправила я подругу, слегка обидевшись.
Барак с бесовским номером тринадцать мало чем отличался от других: такой же деревянный двухэтажный сарай с грязными стеклами микроскопических окошек, больше похожих на бойницы. Правда, было одно отличие — подъездная дверь отсутствовала совсем, и в темном проеме угадывалось начато хлипкой лестницы.
— Ворота в ад, — я невольно поежилась, с опаской заглядывая в темноту коридора. — Хорошо, хоть Анатолий неподалеку пасется…
Водитель в самом деле с независимым видом следовал в полусотне метров. Он очень убедительно изображал усердие в деле изучения закоулков родины, но глазки его напряженно следили за нашими с Лизаветой перемещениями.
Пристальное внимание со стороны постороннего, в общем-то, человека неожиданно разозлило подругу:
— Я не догоняю, Витка, этот уголовник — шофер или шпион? Чего он пасет нас, как овечек неразумных? Чего вынюхивает?
— Думаю, Джон снабдил его соответствующими инструкциями, — я едва заметно повела плечами. Меня-то как раз присутствие Анатолия если не радовало, то уж в какой-то мере успокаивало. Однако прозвище «уголовник», данное шоферу Лизкой, не понравилось, и я сочла возможным малость обидеться.
— Почему это он уголовник? — недовольна проворчала я.