— Антураж характерный, — Лизавета подозрительно-таинственно повела очами. — Морда квадратная, шея, как у бычка бойцовской породы, стрижка а-ля Чикатило… Синька на запястье…
— Синька?
— Татуировка по-нашему, тундра!
— И что там? В синьке этой…
— Хрен его знает! Я не углублялась.
— Тогда молчи, ладно? Тоже мне, мисс Марпл рязанской губернии: синька, стрижка, морда… Ты свою-то морду давно без поллитры видела?
Препираясь подобным образом, мы с Лизаветой ступили «на территорию тьмы», то есть в подъезд, зияющий манящей черной пустотой. Ни тать ни взять — вход в потусторонний мир. Вероятно, легкие упражнения в остроумии должны были отвлечь нас обеих от тяжких мыслей, которые сами собой возникали уже на подходе к первой ступеньке «парадной» лестницы. По ней мы поднялись на второй этаж, где находилась нужная нам квартира под номером четыре.
Из-за деревянной двери доносился нестройный хор голосов, старательно выводивших песню про казака, который «таким остался» — не то собственно казаком, не то степным орлом.
— Поминки, наверное, справляют, — отчего-то шепотом предположила я.
— Да им, по-моему, по фигу — поминки или свадьба, лишь бы водка была, — отмахнулась Лизавета и забарабанила кулачками в дверь, потому как звонка нигде не обнаружилось.
Пение смолкло. Послышались шаркающие шаги, сопровождаемые забористым матерком, и перед нами возникла одиозная фигура с погасшей беломориной в зубах и всклокоченными, давно не мытыми волосами. О принадлежности фигуры к женскому полу можно было судить только по полуразвалившемуся бюсту, уныло висящему за грязной тельняшкой.
— Че надо? — без намека на любезность прошамкала бабища и добавила пару непечатных выражений для связи слов. При этом ее глаза умудрялись смотреть на меня, на Лизку и в третье измерение одновременно.
Я не рискнула вступать в диалог с тетенькой по причине скудного словарного запаса, зато подруга, призвав на помощь весь свой мощный интеллект, конспективно изложила собственное мнение насчет международной обстановки, а потом кротко сообщила:
— Мы к Алексею. Он дома?
— Относительно. А что?
События принимали неожиданный оборот, я даже малость опешила: что значит «относительно»? Если Бодун дома, то дома, но этого не может быть, потому что он теперь труп. Однако уверенный тон тетки начал колебать устои. Негромко ойкнув, я все-таки уточнила:
— Это как понимать? Что значит «относительно дома»?
Лизавета в знак поддержки сурово собрала брови в кучку, только тетка не прониклась демонстрацией отнюдь не мирных намерений.
— А то и значит, — перекинув папиросу в угол рта, мадам дыхнула свежими парами водки. — На кой вам Лешка сдался? Вы кто такие, девки?
— Мы учимся с Алексеем. Учились, — сказала Лизавета.
— Ну и что? — качнулась тетка. Она явно не была настроена на конструктивный диалог, тем более что из глубины квартиры раздалось позвякивание стаканов и хриплый мужской голос нетерпеливо позвал:
— Нюрка, твою мать! Где пропала-то? А ну, давай сюда быстро!
— Точно! А то мы без тебя ее, голубушку, прикончим, — поддержал собутыльника еще один голос, мужской или женский — не ясно, но тоже сиплый и нетрезвый.
Тетка нетерпеливо затопталась на месте, бросая вожделенные взгляды за спину, и вознамерилась было захлопнуть перед нами дверь, но я воспрепятствовала этому, просунув ногу в образовавшуюся щель.
— Минуточку! Нам бы хотелось с вами поговорить… — молвила я, жестом фокусника извлекая из сумочки сторублевую купюру. При виде денег тетка жадно облизнулась и впилась глазами в сторублевку.
— О чем? — вроде бы удивилась тетка, но деньги завораживали, поэтому она согласно кивнула: — Ну, раз надо… Можно и поговорить, раз человек хороший. Че мне, трудно, что ли? Проходите.
Не без опасений мы с Лизаветой переступили порог квартиры. Собственно, квартирой назвать это помещение было довольно сложно. Наверное, хорошая хозяйка скотину свою содержит в более комфортных условиях. Узкий длинный коридор освещался единственной тусклой лампочкой, его окончание едва угадывалось в полумраке. Слева и справа я насчитала шесть дверей, из чего следовал вывод, что раньше здесь была коммуналка. Говорю, была, потому как четыре двери оказались распахнутыми настежь и зияли черной пустотой. Должно быть, их обладатели давно покинули свое убогое жилище и, надеюсь, обрели свое счастье в достойных квартирах. Последние две двери тоже были открыты, но в этих комнатах жили. Именно там культурно отдыхали двое мужчин и клубился сизый дым. Вернее, отдыхали они в одной комнате, а в другой прямо на полу на куче каких-то тряпок спал еще один уже уставший отдыхать участник застолья.