— Девять.
— Понятно, — разочарованно прокомментировала Алена; она-то надеялась, что он просто выглядит младше. — А как тебя зовут?
— Митя, — послушно ответил мальчик.
— Митя? — Алена воодушевленно округлила глаза. — Дмитрий? Надо же, какое совпадение! Моего лучшего друга тоже зовут Димка!
— Митя, — с невозмутимой настойчивостью уточнил мальчик и взвешенно добавил: — Это не совпадение. Дмитрий — распространенное имя.
— Ну да, — озадаченно согласилась Алена, глядя, как самый младший из ее сводных братьев снова опускает пальцы на клавиши фортепиано.
В этот раз он играл другую мелодию. Если прошлая тихонько подкрадывалась к ней, то эта хлынула на Алену неудержимым потоком. Невольно Алена остановила взгляд на Митиных руках и залюбовалась: словно два танцующих паучка — два красивых белых паучка с длинными тонкими лапками.
— А это что? — спросила она.
— Шуман, «Крейслериана», — ответил Митя и спросил: — А сейчас тебе что-нибудь кажется?
— М-м-м, — промычала, задумавшись, Алена.
Если быть откровенной, в этот раз музыка ей совершенно ничего не навевала. Разве что…
— Как будто… предупреждение, — сказала она.
— Какое? — спросил Митя.
Алена посмотрела на него, поморгала и ляпнула первое, что пришло в голову:
— Штормовое.
Митя перестал играть и, одарив Алену укорительным взглядом, вздохнул.
— Ты ничего не понимаешь в музыке, да? — констатировал он.
Алена секунду подумала, потом спросила, решив сыронизировать над ребенком:
— А если скажу «да», ты не станешь со мной дружить?
В этот раз помолчал Митя. Немного поглядев на нее с любопытством и осторожностью, перевел взгляд на клавиши рояля.
— Можешь не разбираться в музыке, — самым искренним тоном сказал он. — Буду с тобой дружить и так.
****Алена настолько растрогалась, что едва не бросилась его тискать.
«Жуть, какой милый ребенок! — умилялась мысленно она. — И как он только может быть сыном этой пожирательницы чужих отцов?!».
— Сыграй еще что-нибудь, — попросила она в приступе внезапно вспыхнувшей сестринской любви к этому мальчишке; Алене даже подумалось, что иметь милого младшего брата вовсе и не плохо.
— Хорошо, — послушно сказал Митя.
Его пальцы снова коснулись клавиш и затанцевали. Музыка резко распахнула двери и заструилась повсюду. Сначала сдержанно, а следом — все больше и больше заполняя собой окружающее пространство.
— А это что?
— Тоже Шуман, — ответил Митя. — Соната соль минор.
Алена действительно плохо разбиралась в музыке, тем более в классической, но даже такая невежда, как она, не могла не понимать, насколько хорошо играет Митя. Он не был мальчиком, который, проучившись в музыкальной школе без году неделя, хвастовства ради играет соседским ребятам «Кошачий вальс». Когда Алена следила за его руками, порхающими над клавишами, ей казалось, что музыку создает не инструмент — что звуки слетают с пальцев пианиста.
Она уже хотела спросить, во сколько лет Митя начал играть на фортепиано, но не успела — где-то в доме раздался собачий лай. Девушка в первый момент удивленно застыла, а спустя несколько секунд поняла: пес не лаял, он подвывал — подпевал по-собачьи.
— Это Шумка, — ответил на ее недоумение Митя. — Каждый раз, когда он слышит эту сонату Шумана, он начинает завывать. Почему-то она ему больше всего нравится.
«Пес по кличке Шумка имеет слабость к Шуману? — весело подумалось ей. — Вообще не удивляюсь».
Опустив руки на колени, Митя несколько секунд смотрел на Алену. Потом спросил:
— Значит, ты теперь моя сестра?
Алена никак не могла прочесть мысли этого ребенка. Выражение его лица и взгляд были безмятежными как чистейшая родниковая вода. Будто обычные человеческие эмоции были ему просто чужды. Он злился? Был рад? Насторожен? Или взволнован? Ни на один вопрос нет ответа. И в то же время Алена ни за что не назвала бы этого мальчишку равнодушным, потому что не может быть равнодушным тот, кто умеет извлекать из музыкального инструмента такие разные и сильные эмоции.
— Сестра, — подтвердила Алена. — Ты против?
— Нет, — просто ответил Митя. — Я не против, чтоб ты была моей сестрой.
Алена вдруг почувствовала, что улыбается.
«Чему я радуюсь? — мысленно недоумевала она. — Я тут задерживаться не собираюсь. Добьюсь, чтобы папа прозрел, и мы с ним вернемся домой. Просто этот ребенок слишком милый…».
— Слушай, а где здесь столовая? — спросила Алена. — Все, наверное, уже там?
Митя покачал головой.
— До завтрака еще полчаса. Но если хочешь, я могу отвести сейчас.